Проповедь в неделю жен-мироносиц

Христос воскресе!

Жены-мироносицы побежали ко гробу, «но нашли камень отваленным от гроба. И когда они были в страхе и наклонили лица свои к земле», Ангелы, которые оказались во гробе, «сказали им: что вы ищете живого между мертвыми?» Ангелам, конечно, все и так было понятно, потому что они сущности духовные, они укоренены в Боге и всегда находятся в служении Ему. Вот послал их Господь встретить Своих учениц у гроба, и они ничтоже сумняшеся пошли и сделали то, что надо.

Попробуй кому-нибудь скажи: воля Божия тебе то-то и то-то. Он начнет спорить, начнет сомневаться, перечить, а потом сделает по-своему. А Ангелы волю Божию исполнили, хотя поступок этих женщин и был бессмысленным. Ну действительно, они пришли ко гробу помазывать тело, а тела нет, Христос воскрес, зачем было приходить? Но тем не менее устремление их было благословлено Богом, потому что это устремление исполнено любви. Господь, конечно, радуется, когда люди проявляют любовь, даже если в данный момент это абсолютно ни к чему.

И вот Ангелы вопрошают: «Что вы ищете живого между мертвыми?» Если каждый из нас посмотрит на свою жизнь, окажется, что он ищет мертвого, а не живого. Поэтому Ангелы вопрошают не только жен-мироносиц, но и всех нас, которые пришли в храм, причем в храм христианский, то есть пришли ко Христу. И если мы хотим найти Его здесь, нам надо весь абсурд нашей обычной жизни оставить за порогом, потому что, куда ни копни, везде абсурд. Карьера — абсурд: сделал карьеру и умер. Деньги — абсурд: заработал и умер. Мальчик в песочнице делает куличи, другой мальчик пришел, ногами потопал и сломал — опять абсурд. В институте учился, а в жизни не пригодилось — абсурд. Дети — абсурд: вырастил, а они тебе: «Знаешь, маманя, живи своей жизнью, а у меня своя, и знать тебя не хочу». Друзья — абсурд. Даже иногда родной муж, с которым прожила двадцать пять лет, — абсурд: я его любила, я за ним ходила, я на него стирала, а он потом ушел к какой-то, хотя там и смотреть-то не на что. Или больного лечили-лечили, лекарства доставали по восемь миллионов за укол, купили, прокололи — умер. Абсурд.

Все абсурд, вообще сама жизнь — абсурд, если нет веры. Вот вера, она дает возможность понять, что из этого абсурда есть выход в вечную жизнь, и присутствие вечной жизни в нашем бытии перестает делать жизнь абсурдной. А люди, которые живут без веры, — это, конечно, сущий абсурд. Игрок играет, бизнесмен деньги заколачивает, блудник развратничает, алкоголик пьет, наркоман колется, ученый в мелкоскоп глядит, как там всякие буканы размножаются. Каждый чем-то своим увлечен и отвлечен, чтобы придать своему бытию хоть какой-то смысл, потому что иначе с ума сойдешь от такой жизни. Многие и сходят с ума, потому что выхода нет.

Поэтому каждому из нас надо рассмотреть всю свою жизнь, из чего она состоит, и постепенно начать ее изменять. Всякой абсурдности нужно придать смысл, причем не просто логический, чтобы этот абсурд не выглядел таким нахальным. Дескать, вот я тружусь для счастья будущих поколений, сейчас мы этих уничтожим, этих посадим, а вот следующие будут жить счастливо. Это хорошо придумано, потому что все умерли и не могут посмотреть, как там эти будущие поколения живут, обратно уже хода нет. Или человек: дети-дети-дети. Думает, ну все, уже с детьми нормально, — а нет, теперь внуки-внуки-внуки, а если здоровье позволит, то правнуки-правнуки-правнуки. Уж на праправнуков сил ни у кого не хватает, и это тоже абсурд, потому что, если ты живешь детьми, внуками, что же ты остановился?

Это не значит, что внуками заниматься не надо, полы мыть, обои клеить не надо. Все надо: и картошку сажать, и огурцы пленкой накрывать, но очень, оказывается, важно найти в этом духовный смысл. А мы даже в храме боремся за лучшее место, как в электричке, где все стараются сесть по ходу поезда и у окна, прямо бегут, чтобы бум — и сесть. Вот очень интересно: входишь в вагон, и все сидят по ходу и у окна. Здорово! А по-христиански надо наоборот: если уж садишься, то на самое худшее место. Вот когда все сядут и есть возможность пересесть получше, в этом греха нет, но только чтобы не первым, только ради Христа, потому что, если кому-то рядом хуже, чем тебе, это уже не по-христиански. Иной скажет: «Что же, мне теперь всегда, значит, самое худшее?» По идее да, по той самой идее, ради которой Христос распялся. Мы, конечно, так не можем, но хоть иногда, хоть в чем-то надо этого искать. Почему? Потому что это живое, а у окна по ходу — это мертвое. Только таким образом мы сможем научиться богатеть в Бога.

Каждый день нужно искать Бога Живого, а Он может открыться, только если мы будем что-то ради Него делать. Господь сказал: «Что вы сделали одному из братьев Моих меньших, то сделали Мне». И эта возможность у нас на каждом углу, потому что мы живем не в пустыне. Вот жили бы мы в пустыне Гоби, там этих братьев меньших нет, там один песок. А мы живем в городе, где жителей больше, чем в целой Греции, у нас здесь ближние на каждом шагу рассыпаны, столько, что просто голова закружится от этих ближних. И буквально на каждом шагу каждую минуту можно через них оказывать разные благодеяния самому Господу Иисусу Христу, свидетельствовать Ему свою любовь и верность: что мы действительно веруем в Него, что это для нас не пустой звук.

Я уж не говорю про всех ближних, ну хотя бы свои, домашние. Апостол говорит: «Кто о своих и особенно о домашних не печется, тот отрекся от веры и хуже неверного». Поэтому хотя бы с этого начать. Лучше бы, конечно, в идеале круг расширить, как преподобный Серафим. Он всегда, кто бы к нему ни пришел, говорил: «Радость моя, Христос воскресе!» Вот пришел человек, есть возможность ему что-то сказать, в чем-то его утешить, и он радовался этой возможности. И нам надо так стараться. Конечно, сразу радоваться не получится, сразу — это только фальшиво, по-американски, за этим ничего не стоит. В Щукинском театральном училище и плакать научат, и смеяться без всякого Станиславского, но не это же надо. Богу не нужна вежливость, хотя вежливость — вещь, конечно, замечательная, нам в этом тоже неплохо бы поднатореть, но все-таки важнее внутреннее, важнее: а что за этим стоит.

За вежливостью-то может и проклятие стоять, и это хуже всего, когда внешне все благопристойно — вот я от этого человека завишу, поэтому должен ему кланяться, дескать, здрасте, а внутри: ну тварь. Господь называет это лицемерием. Поэтому Он даже блудницу простил, сказал: «Иди и впредь не греши», а фарисеям говорил: «Горе вам», потому что внешне они все делали хорошо, правильно, а внутри-то все сгнило. Вот в чем дело. Самое страшное перед Богом — этот зазор между внешним и внутренним. Конечно, это не значит, что, раз я внутри хам, я буду и внешне хамом. Нет, начинать придется с внешнего, сначала внешне перестать быть хамом, а потом все дальше-дальше идти, вглубь, чтобы очистить внутренние скляницы своей души, как Господь заповедал.

Помоги нам в этом, Господи. Аминь.

1 мая 1999 года