Проповедь в неделю Антипасхи

Христос воскресе!

В сегодняшнее воскресенье, именуемое Антипасхой, вспоминается святой апостол Христов Фома. С ним связан евангельский эпизод, который в этот день оглашается во всех церквах: Фома, когда узнал от других учеников, что они видели Господа, сказал: «Если не увижу на руках Его ран от гвоздей, и не вложу перста моего в раны от гвоздей, и не вложу руки моей в ребра Его, не поверю». Поэтому у нас в фольклоре даже появилось такое присловье: «Фома неверующий». Но Фома по своей вере ничем не отличался от других апостолов, а почему же он так сказал? Ему стало обидно, что вот, все остальные видели Учителя, а он нет. Часто, когда ребенок чем-нибудь хвалится, остальные дети начинают ему возражать. Один говорит: «А у меня что есть», а другие отрицают: «Нет у тебя ничего» — не потому, что они не верят, а просто им обидно, что у того есть, а у них нет.

В эпизоде, который мы слышали сегодня из Деяний святых апостолов, тоже рассказывается об одной обиде. После Пятидесятницы руками апостолов совершалось много чудес. Люди даже выносили больных на улицы, чтоб хотя бы тень проходящего Петра осенила их, и они исцелялись. Это было так поразительно, что многие начинали веровать. Тогда первосвященники и принадлежавшие к ереси саддукейской, исполнившись зависти, наложили руки на апостолов и заключили их в темницу. То есть первосвященникам стало обидно, а ведь чувство обиды очень жгучее. Когда один человек обижен на другого, чаще всего разгорается спор, скандал, взаимные обвинения, иной раз доходит до драки; в древности из-за этого нередко вспыхивали войны.

Отчего это происходит, отчего один человек обижается на другого даже тогда, когда его никто не обижает? Ведь ни апостолы, ни Сам Господь не сделали для Фомы ничего обидного, и апостолы не сделали ничего обидного или порочащего для иудейских первосвященников. А почему же обидно? Почему человеку обидно, что он живет в общей квартире, а у другого трехэтажный дом? Потому что зависть. Бывает она такая детская, непосредственная, как у апостола Фомы, а бывает уже злая, в развитой форме, как у первосвященников, книжников, учителей израильских. Одно дело насморк — вещь неприятная, но вполне терпимая, а другое дело прободение язвы желудка — это уже вещь посерьезней. А когда гангрена, это еще серьезней. И в зависимости от тяжести заболевания, от того, в какой степени человеком владеет эта зависть, он поступает по-разному.

Вот первосвященники не нашли ничего лучшего, как посадить апостолов в темницу за то, что они людей исцеляли. Ну исцеляйте сами, а нас оставьте в покое — нет, посадили в тюрьму. Отчего же они завидовали? Ну как же, я первосвященник, я вроде самый-самый, а народ идет не ко мне, а к ним. И поэтому единственное, что я могу,— это стереть их с лица земли, тогда народ будет вынужден идти ко мне. Вот попробуйте в детском саду сказать: «На тебе пять яблок, а тебе одно, а тебе пол-яблока, а тебе десять». И что там начнется, просто какой-то кошмар! Потому что дети любят, чтобы все было поровну, иначе им завидно. Это и у взрослых бывает, только еще хуже и еще противнее: вот всем медаль дали, а мне не дали. Но дети — существа духовно неразвитые, они не понимают, что так себя вести неприлично, а взрослые часто понимают, но не могут с собой совладать: зависть сильнее. Зависть бывает такая сильная, что люди даже готовы убить невинного. И Христа тоже убили из одной только зависти, что народ идет за Ним, а не за фарисеями. Власть-то фарисеев была духовная — а это самая сладкая из всех властей, это просто невозможная сладость. Поэтому люди, которые организуют всякие секты, стараются как можно больше и сильнее человека закрепостить. А Христос, наоборот, проповедует свободу, потому что только свободно можно любить. Если есть насилие, то не может быть никакой любви. И мы видим, что в природе не существует никакого равенства, потому что если есть равенство, то нет места для любви: всем поровну, все квиты. Любовь возникает только тогда, когда есть возможность эту любовь оказать. Когда один сильный — другой слабый, один богатый — другой бедный, и сильный оказывает помощь слабому, богатый дает бедному, а те кланяются, целуют ручки, благодарят.

Поэтому во всех попытках устроить общество равенства всегда присутствует сатанизм, потому что это есть изгнание любви, которая противоположна всяким социалистическим конструкциям. И чем лучше система, устраивающая равенство, тем меньше возможности для любви, хотя, конечно, до конца механизировать жизнь все равно очень трудно и всегда какое-то место для любви остается. Но люди часто бывают неспособны на любовь, поэтому требуют равенства, справедливости, чтоб не было этого жжения в сердце. Потому что если нет видимого равенства, тогда у человека, так сказать, на груди горячий блин лежит, он все время его жжет, ему покоя не дает: почему у него это есть, а у меня нет? Из-за этого и преступность, и вообще множество грехов.

Что можно этому противопоставить? Можно попытаться избавиться от этого жжения, как многие люди пытались на протяжении веков, уничтожив всех тех, кому завидуешь. Вот как первосвященники поступили: они Христа распяли, а апостолов в тюрьму засадили — думали, им от этого легче будет. И у нас в России, особенно в первые годы советской власти, пошли этим путем: все, кто хоть чуть-чуточку был поумнее, чуть-чуточку благороднее, чуть-чуточку честнее, чуть-чуточку имел более приличную речь, все, кто хоть как-то высовывался,— все подлежали уничтожению. А оставались только те, которые не имели никакого преимущества ни перед кем: все одинаковые, все такое грязно-серое. Но поскольку народ большой, полностью уничтожить все лучшее не удалось. Уже во втором, третьем поколении из тех, кто не высовывался, опять появлялись откуда-то ученые, опять писатели, полководцы, опять появлялись люди совестливые — ну никак не удается провести такую селекцию, никак ничего не получается. И массовое истребление людей привело к совершенно другим последствиям: результатом советской власти явилось то, что все церкви наполнены народом, хотя до революции такого не было. То есть результат прямо противоположный, потому что человек — это существо, не поддающееся механизации.

А второй путь предлагает нам Господь: избавиться от самой зависти, избавиться от этого жжения. Вот мучает человека страсть, и как его лечить — от пьянства, например? Казалось бы, очень просто, делать нечего: вбить крюк в стену и приковать его, и все, он не будет ходить за вином. Но как только эту цепь отвинтить, он пойдет и тут же напьется. То есть можно чисто механически человека отстранить от этой страсти, но, даже если он не будет пить ни капли, он от этого не перестанет быть алкоголиком, потому что будет продолжать этого хотеть и только еще больше злиться, что его посадили на цепь. Поэтому лучше избавиться от самой страсти, вообще цепь убрать, потому что алкоголизм — это цепь. И если мы прикуем его в комнате, мы просто одну цепь поменяем на другую, разницы, собственно, никакой: он все равно уже не человек, а животное, потому что он сидит на цепи — либо на алкогольной, либо на железной.

Поэтому лучше вообще освободиться от греха. Лучше вообще освободиться от зависти, потому что зависть приносит страдание. Когда человеку обидно, в девяноста девяти процентах случаев это следствие зависти. Мне обидно, потому что я завидую, то есть я не согласен с тем, что я имею в данный момент. А обида — вещь очень страшная. Человек часто мстит, выплескивая свою обиду, или затаит обиду и действует исподтишка. Или просто, как отравленную змею, держит обиду в себе, и она продолжает его язвить и отравляет ему жизнь многие годы. Человек не живет, а находится в этом постоянном отравлении и обвиняет обстоятельства, правительство, врачей, родственников, друзей, то есть опять борется именно с внешней причиной обиды. Ему кажется, что, устрани эту внешнюю причину: вот разрази его гром — и сразу будет легче. Да, будет легче на одно мгновение, как алкоголику, который выпил,— ему сразу легче, но, к сожалению, на очень небольшой период, а потом начинается все сначала. Так же и с любой страстью. Просто алкоголизм — модель всем знакомая, все это видели и знают, что выхода из этого нет.

Так и человек, который находится в состоянии обиды: у него нет выхода. Вот он уничтожил объект обиды, или уехал куда-нибудь, или развелся — но страсть-то осталась. Она на то и страсть, что в переводе на русский язык значит «страдание»,— и человек всегда найдет объект, который ему ненавидеть, от которого ему отстраняться, с которым все время пребывать в споре, в злобе, в раздражении. Почему? Потому что у него болезнь. Он обвиняет другого, но болен-то он сам. И этой заразой заражено все человечество, даже грудные младенцы. У ребенка еще ум абсолютно не развит, он еще маму видит в перевернутом виде, но зависть у него уже есть. Те, кто в роддомах работают, это знают. Вот лежат деточки, и, когда одного начинают кормить, остальные орут из зависти. Человек не согласен потерпеть даже несколько секунд, ему обидно, что предпочли другого.

Зависть — это свойство сатанинское, потому что первым из всех существ, сотворенных Богом, позавидовал именно сатана. Он позавидовал Богу и захотел встать на Его место. Но это же смешно. Нельзя взять постового милиционера и назначить его директором института, это невозможно, это абсурд. Нельзя взять даже высшего, прекрасного ангела — светящегося Люцифера — и поставить его на место Бога. Это совершенно невозможно, потому что каждый сверчок должен знать свой шесток. Одни камни кладутся в основание церкви, другие — на барабан купола. Когда Юстиниан строил Великую Софию, для купола брали кирпичи из специальной глины. Их нельзя было класть в основание, но огромный купол держится только за счет того, что они такие легкие. А если поменять местами, если будет «равенство», все рухнет.

Что же мешает человеку согласиться с тем, что кто-то его умнее, кто-то его богаче, кто-то его красивее, кто-то сильнее? Гордость. Зависть происходит от гордости, когда человек думает, что он достоин чего-то лучшего. А это есть бунт против Бога, это есть отвержение Бога, это неверие, потому что человек считает, что Бог недостаточно хорошо о нем заботится, что Бог не прав. И как лечиться от этой страшной заразы? Только одним образом — смиряясь. А как смиряться, если нет у меня смирения? Только одним-единственным способом — терпеть. Терпеть до тех пор, пока не истерпится. Вот наденешь рюкзак — ну так тяжело, кажется, и невозможно нести. Но десять метров прошел, пятнадцать, полкилометра, и как-то оно вроде и приспособилось. А когда наконец рюкзак бросил, кажется, что даже чего-то и не хватает.

Так и каждый человек, которому Господь дает свой крест, свое место, свое послушание, свой пол, свое устройство ума, своих родителей, свое место в жизни — все каждому дает свое. У одного родители нормальные, у другого нет. Что тут сделаешь, так вот сложилась у человека жизнь. Надо смиряться, надо терпеть, надо искать лучшего. В том, чтобы искать лучшего, ничего плохого нет, но это нужно делать благородно, потому что, если кого-то посадишь в тюрьму, от кого-то отстранишься, с кем-то разведешься, кого-то обокрадешь,— этим ничего не решишь, зависть-то останется с тобой. А вот если зависть будет преодолена вместе с гордостью, только тогда наконец тот крюк, к которому мы прикреплены цепью, из стены будет вынут и мы выйдем на свободу.

Поэтому каждый раз, когда мы чувствуем, что нас ущемили, что мы обижены кем-то или чем-то, мы должны знать, что в нас говорит зависть и гордость, и это есть сущий сатанизм и неверие, это есть бунт против Бога. И если мы будем продолжать пребывать в этом чувстве, то мы будем идти против рожна. И чем больше мы будем идти против этого рожна, тем больше он будет впиваться в наше сердце, и мы будем несчастны, потому что мы будем идти против Бога, а это бессмысленно, это безумно. Те люди, которые Бога ненавидят, думают, что они устроят жизнь по своим собственным законам. Да, они это устроят, в конечном итоге желаемое будет достигнуто: и единое мировое государство, и единая банковская система, и будет зачекован каждый человек, и будет единый правитель, имя которому антихрист. Все это будет, но это продлится всего лишь три с половиной года. И все эти деньги превратятся даже не в бумагу, потому что тогда уже бумажных денег не будет, а будут одни крестики-нолики в компьютерах, и на эти крестики-нолики все равно хлеба не купишь, потому что хлеб дает Бог, а никакие не компьютеры и не доллары, и люди будут издыхать от голода.

Да, будет создана Вавилонская башня, да, антихрист воцарится и будет руки потирать: все мое. Да, дьявол торжествует, да, любовь оскудевает, да, да, да, да. Но это все равно временно, а в вечности все равно побеждает Бог. «Христос воскресе из мертвых». Он воскрес — что же, Он забыл про нас? Нет, Он сказал: «Я с вами до скончания века». Эта вся победа зла, она внешняя, ненастоящая. Это как победа большевиков: вот все разорили, всех истребили — а где они теперь, эти большевички? Их нет, «яко исчезает дым, да исчезнут». Еще во властных структурах они временно копошатся, но все равно на их смену придут другие, все равно никогда по-их не будет. Это невозможно.

Поэтому, если мы хотим быть христианами, надо нам жить не по закону дьявольскому, который устрояет этот мир, а по закону Божию. Надо знать, чего я вообще хочу: я хочу, как антихрист, кем-то стать или я хочу кем-то быть? Это же совершенно разные вещи. И нужно стремиться всетаки к подлинному, настоящему. Не надо соблазняться на все эти рожки, которыми дьявол пытается потчевать человека. Это все временное, это все суррогаты, это все неправда, это все обман, это никогда не насытит. Как несчастные первосвященники: вот они распяли Христа, вот они уничтожили всех апостолов, вот они организовали гонения — на протяжении трехсот лет Церковь гнали. И что в результате этого гонения? Целые народы обратились ко Христу. И сейчас опять инспирируется это гонение, опять идет хула. Можно любую газету открыть на любом месте, на любой программе телевизор включить — везде эта хула, насмешка над самым святым, настоящим. Ну и что, они от этого побеждают, их гнусная «правда» торжествует? Да ничего подобного. Подлинное торжество — у Христа! Потому что это торжество благородства, а не скотства.

Поэтому каждый из нас все-таки должен всегда этот выбор делать, и нам очень удобно его совершать. Только две страсти невозможно в себе не заметить, потому что они жгут: это страсть зависти, обиды и страсть блудная. Есть какие-то тонкие вещи, которые не всегда человек различает, но когда тебе обидно, то по крайней мере знай, что ты согрешаешь против Евангелия, ты согрешаешь против Христа, ты согрешаешь против правды Божией, ты согрешаешь против себя. Если тебе обидно, значит, ты болен страшной болезнью, имя которой — зависть и гордость, и это есть смертные грехи, смертнейшие. Потому что когда тебе обидно, благодать Божия тебя не коснется: ты будешь как в броне в этой поганой, вонючей жиже.

Это страшное состояние, и все силы души нужно направить на то, чтобы из него вырваться. А это возможно только терпением и смирением. Господь дал нам еще одно радикальнейшее средство: «Молитесь за обижающих вас». Молись — и тогда обида будет проходить. Не мгновенно, но по мере углубления в молитву она будет исчезать, будет успокаиваться это жжение, и наступит прохлада. То есть бороться надо не с источником обиды, а с твоей реакцией на нее — вот она, причина болезни, вот что нужно лечить.

Ну вот, вроде мы послушали, вроде все понятно. И теперь главное — не пропустить тот момент, когда в очередной раз это опять и опять начнется, и хотя бы вспомнить, хотя бы понудить себя не кричать, не ругаться, руками не махать, в драку не лезть.

Помоги нам в этом, Господи, за молитвы апостола Фомы. Аминь.

30 апреля 1995