Воскресное Евангелие (11)

Когда апостол Петр отрекся от своего Учителя и Господа, у него на душе было очень тяжело. Всегда у человека, который совершит какой-то плохой поступок, на душе бывает ужасно скверно, уныло, все приносит боль, его мысль все время к этому возвращается, ему не хочется даже жить, он испытывает глубокое разочарование во всем, и прежде всего в самом себе.

Иногда Господь дает ему и возможность поплакать, как Петру, который очень тяжко эту свою слабость переживал. Церковное предание сохранило память о том, что от слез у него на всю жизнь остались борозды на щеках — так он горько плакал о том, что не устоял.

Конечно, по-человечески понятно, что ему было страшно. Люди ведь с детства привыкают, когда им угрожает какая-то опасность, даже небольшая, на всякий случай соврать, чтобы не ругали, чтобы не думали плохо, чтобы неприятностей не было. Вроде иногда даже и нужды-то особой нет, но лживость становится такой глубокой, укоренившейся привычкой, что человек врет просто так. Нам всем это тоже очень хорошо известно. Когда Господа взяли под стражу и Его ученики оказались без поддержки, они потеряли часть своего мужества. В Писании сказано: «Поражу пастыря, и рассеются овцы». Еще недавно они готовы были с оружием в руках Его защищать, а спустя некоторое время так убоялись, что разбежались. И Петр сперва был исполнен храбрости и пошел за Христом Спасителем во двор архиерейский, но, как только его стали спрашивать: «А ты не из Его ли учеников?» — на него напал страх и он отрекся.

Часто можно слышать, как человек гордо нечто утверждает или подхваливает себя, осуждая других и выставляя себя в более выгодном свете. И обычно каждому, кто возомнил, что он получше другого, Господь тут же попускает совершить такой поступок, что ему становится тошнехонько. Всегда, когда человек начинает думать о себе высоко, бывает и падение. Это есть закон Божий, который гласит: до неба вознесешься — до ада низвергнешься. Поэтому Господь всех Своих учеников предупреждал: «Когда исполните все повеленное вам, говорите: мы рабы ничего не стоящие, потому что сделали, что должны были сделать». Но мы, к сожалению, как-то об этом забываем, приписываем все себе, начинаем думать о себе высоко, а у некоторых хватает глупости и вслух себя подхваливать, превозносить, и, конечно, из-за этого бывают большие разочарования.

Иногда человек в своей жизни совершает такие страшные поступки, что хотя уже прошло много лет и он вроде успокоился, но стоит об этом вспомнить, как хочется тряхнуть головой и отогнать от себя эти воспоминания, как будто это было не с тобой. И вот, когда воскресший Господь явился апостолам, Он, желая исцелить Петра от этого безутешного горя, стал его спрашивать: «Симон Ионин! любишь ли ты Меня?» Интересно, что Христос назвал его тем именем, которым его назвали родители, а не тем, которое Он Сам дал ему за твердую веру: «петрос» по-гречески значит «скала, камень». То есть Петр как бы потерял свое имя, перестал быть тем, кем он был до этого, учеником Христовым, апостолом. И Господь прикровенно, но все-таки указал ему на его грех, хотя Петр и не сразу это понял. Но когда Господь уже в третий раз спросил: «Любишь ли Меня?» — он понял, о чем речь, и очень-очень опечалился. Опять все перед ним встало, как в тот час, когда он произносил эти слова отречения. И он сказал: «Господи, Ты Сам знаешь, как я Тебя люблю».

Люди обычно говорят: «Ох, как я тебя люблю!» А как? Да так, очень незначительно, потому что любовь может быть измерена только тем, что ты готов ради любимого потерпеть. Вот сколько ты можешь потерпеть, столько в тебе есть любви, остальное все слова или жесты. А он мне, говорит, цветы подарил. Ну и что? Шестьсот рублей — вот и цена всей любви, подумаешь, на хорошей работе за два часа можно заработать. Это всего лишь жест, за которым что-то может стоять, а может и не стоять. Так же и слова, к сожалению, часто бывают не наполнены никаким содержанием, а просто являются некоей формой.

Но Господь хотел вызвать в Петре понимание самой сути этих слов. Потому Петр и опечалился: он осознал, что ничем не может Господу отплатить, что та любовь, которую он имеет, много-много меньше той любви, которую имеет Господь к нему. И он сказал: «Ты знаешь, как я Тебя люблю, насколько я Тебя люблю. Вот это все, что я могу в данный момент». И Господь его простил за его открытость, за сознание собственного греха, сознание собственной немощи, за покаяние. Петр не стал оправдываться, что, дескать, было темно, было страшно. И так ясно: да, темно, страшно, но тем не менее грех все равно остается грехом, и, если человек хочет получить оправдание перед Богом, он не должен сам себе искать оправдания, он должен искать покаяние.

Дальше Господь сказал Петру о том, что его ждет, как он тоже в свое время будет связан и какой смертью умрет, но Петр тогда еще не мог это вместить. Ум человеческий не может долго сосредоточиваться на важных вещах, а отвлекается на всякие пустяки. Вот так же и Петр: взгляд его упал на любимого ученика Христова Иоанна, и он сказал: «Господи, а этот что?» Но Господь ответил: «Да при чем тут он? Если Я захочу, он вообще не умрет. Ты иди за Мной, сейчас речь о тебе, зачем отвлекаться?»

Мы часто отвлекаемся на других людей и тем самым оправдываем себя: дескать, как же, он-то делает, ему можно, ну а я что же? Если кто-то делает, значит, и мне можно. На самом деле это совсем не так. Он может быть ослеплен грехом, а ты-то человек верующий. Поэтому ему Господь, может, и простит за его такое безумие, а с тебя другой спрос. Ты в церковь ходишь, ты Евангелие читал, ты так не должен поступать. Быть христианином — это очень ответственно, это совсем другие отношения с Богом. И конечно, это труднее, чем быть безбожником, но все эти трудности можно преодолеть. Господь говорит: «Иго Мое благо, и бремя Мое легко». Мы же сами это бремя заповедей Божиих на себя взяли, нас никто насильно в церковь не затаскивал, мы сами пришли и хотели найти истину. А истина в этом и заключается, что нам нужно стараться жить по-христиански. Это жизнь более строгая, но если есть любовь ко Христу, то ради любви человек может все преодолеть, пойти на любые лишения.

У многих людей возникают сильные проблемы, например: в среду рыбу можно есть или нельзя? А почему нельзя-то? Да ешь. Не только рыбу, и сало можно, какие проблемы? Ведь пост человек предпринимает ради любви к Богу. Он хочет в очах Божиих быть воздержанным, он хочет приобщиться к духовной жизни, источником которой является Бог. А без воздержания какая может быть духовная жизнь? Поэтому вопрос не в том, можно или не можно. Можно все, что хочешь, а если что-то нельзя, то не потому, что над тобой карающий меч, а потому, что ты сам выбираешь путь поста, молитвы, бдения, заповедей, труда. Сам. Ведь никто же тебя не заставляет подчиняться церковному уставу. Хочу — пришел в храм, не хочу — не пришел. Хочу — буду ближнему помогать, а хочу — по голове кому-нибудь дам, сумку отниму. Зачем работать, когда настучал этих сумок в парке штук шесть — на месяц хватит. Немножко в себе преодолеть чувство жалости — и колоти по головам, на шестой раз уже привыкнешь.

Каждый делает то, что он хочет, а не то, что можно — нельзя, можно — нельзя. В этом смысле вообще ничего нельзя, поскольку, что бы мы ни сделали, у нас все с грехом пополам. Вот молиться можно или нельзя? Ну, молиться вроде даже нужно, и апостол повелел: «Непрестанно молитесь». Но то, как мы это делаем, разве это молитва? Это ж грех один. Поэтому все можно и ничего нельзя. И как тут быть? Никаких сложностей здесь нет. Все дело в том, любит человек Бога или не любит. И насколько он любит, вот настолько он и будет стараться, а если любви нет, бесполезно ему что-то говорить.

Вот спрашивают: «Как мне сына в церковь привести?» Да очень просто: сковать цепями, револьвер к затылку — и как миленький придет. Привести, потом сказать: «А ну поклончик! Теперь встать! Опять на колени! Встать!» А если он замешкается, в воздух выстрелить, он тогда активнее будет. Но если пистолет убрать, он уже не придет. Почему? Да ему непонятно, что тут делать-то. А кто понимает, того удерживать бесполезно, он все равно пойдет. Попробуй человека, который хочет молиться, ограничь в молитве. Что с ним можно сделать? Вот за ним наблюдай, чтоб он ни в коем случае не молился. Ну он будет делать вид, что журнал читает, время от времени страницы перелистывать, а на самом деле внутри про себя будет молиться. И никто этому не сможет помешать, этого нельзя у человека отнять, потому что он делает то, что он хочет.

Так же и пост. Пост предпринимается ради любви к Богу — а человек хочет чего-то себе выторговать. Можно ли рыбу? Да успокойся, не только рыбу, сало ешь, на здоровье. А потом молись, наевшись сала. И что у тебя будет за молитва на полный желудок? Только рот будет раздирать в зевоте. Люди умные говорят, что, чтобы молиться, нужно немножко чрево утеснять, а если ты хочешь и поесть, и молиться, к сожалению, ничего не выйдет, мы же не Ангелы. Поэтому если ты свое плотское утучняешь, то как в тебе будет развиваться духовное? Это невозможно, только одно за счет другого. Вот для этого пост. Поэтому не надо себе выторговывать.

Дело совсем не в том, что можно, а что нельзя. На каждый шаг невозможно составить какое-то правило, потому что в любом правиле десятки, тысячи исключений, и человек должен эту творческую задачу для себя решать: что я хочу, что я могу для Господа потерпеть? Потому что можно такой постик себе устроить, что искры из глаз посыплются: шампанское с омарами — такая постная еда, замечательно! Так все вкусно, что даже и не заметишь, что мяса-то, оказывается, не ел.

Но дело же не в том, сколько какого продукта ты съел. Что, Господь там калькуляцию составляет: сколько белков человек употребил? Такая мера Царствия Божия, что ли? Не в белках дело, а в том, что человек любит и ради кого и чем он готов поступиться. Чему он хочет посвятить свое время, чему отдать свои мысли, какие чувства лелеять в себе готов ради Господа. Каждый выбирает то, что он хочет. И вот что ты сеешь, то и жнешь. Ведь не может быть так: посеял гречиху, а вырос овес. Поэтому каждый человек сам выстраивает свою жизнь, сам человек выстраивает свою семью, сам человек ведет свой дом, сам человек работает хорошо или плохо. Некоторые говорят: «Вы меня извините, работа такая». Работа? А ты же сам ее выбрал, ты за это и ответишь. Поэтому не надо говорить: работа такая. Уйди на другую, которая не такая. Но человек все время хочет какого-то виноватого вперед выставить: это потому-то, это потому-то. Вот как же ее не осуждать, когда она такая зараза? Ну ясно: то, что я ее осуждаю, это, оказывается, она виновата.

Мы все ищем от людей одобрения, признания, похвалы. Это понятно, мы нуждаемся в любви. Но человек не может нам ее дать в таком обилии, это может только Бог, и для этого нужно к Нему приблизиться. А приблизиться можно только по ступеням заповедей. Вот этот путь Господь нам и дал. Поэтому если мы будем по нему идти сосредоточенно, не спеша, внимательно, то, конечно, мы придем. А если будем отрекаться по каждому, даже незначительному поводу, то ничего у нас не получится, и очень обидно будет, что жизнь зря проживем. Апостол Петр все-таки сумел восстать, вот и нам нужно после каждого нашего грехопадения уметь восставать. Помоги нам в этом, Господи. Аминь.