Проповедь на Светлой седмице

Христос воскресе!

Как это ни прискорбно, Светлая седмица неуклонно движется к своему завершению. Нам хотелось бы, и многие так пишут в поздравительных открытках: дай Бог, чтоб пасхальная радость не оставляла нас целый год. И это возможно — но это удел святых.

В древности в Великую субботу крестили оглашенных, о которых молились весь Великий пост, учили их православной вере, начиная от сотворения мира рассказывали всю историю до Христа, потом на Страстной седмицe они ходили в храм и им прочитывали все четыре Евангелия — все это мы и до сих пор совершаем. А на Светлой седмице совершали так называемые тайноводственные беседы для тех, кто крестился в Великую субботу.

Новокрещеный вводился в таинственную жизнь Церкви, которая людям, ее не вкусившим, совершенно недоступна и неведома, так что им об этом и говорить не следовало: «Не бо врагом твоим тайну повем, ни лобзания Ти дам, яко Иуда». Метать бисер перед свиньями — это все равно что предавать Христа. Поэтому таинственная жизнь Церкви даже им, оглашенным, не рассказывалась, только тем, кто уже сподобился святого Крещения, рассказывали о том, что такое покаяние, что такое крещение и миропомазание, священство, таинство брака, что есть таинство святой Евхаристии, что есть молитва.

И вот начал я с того, что пасхальная радость может никогда не кончаться, потому что источник пасхальной радости есть не радость плоти, которая освободилась от уз поста, и не веселое настроение от того, что весна, и все друг друга приветствуют словами «Христос воскресе!», и такое праздничное, веселое богослужение, в котором кроме Апостола и Евангелия нет чтения, а все поется. Это все радости душевного свойства, а вот чтобы приобрести радость духовную, чтобы каким-то образом к ней прикоснуться, нужно научиться предстоять Богу. В силу нашего грехопадения, в силу того, что грехом разрушена гармония между духом, душой и телом, мы и предпринимаем святой пост, чтобы дух освободить от этих волнений души и тела, и чем лучше мы его проводим, тем лучше и глубже наша пасхальная радость. И если мы хотим пасхальную духовную радость сохранить, нужно всегда держать в узде и свою плоть, и свою душу, не давать им воздействовать на наш дух.

Человек трехсоставен. И апостол Павел, и последующие святые отцы говорили, что по тому, какое место занимает одна из этих частей в человеке, он либо плотской, либо душевный, либо духовный. Духовных, конечно, меньшинство, потому что на это нужно уж очень большой труд употребить. В основном люди плотские и довольно значительная часть душевные, а духовных совсем чуть-чуть. В силу греха духовная жизнь в человеке угнетена, поэтому, если мы хотим, чтобы наш дух возгорелся к Богу, мы должны всячески не давать душевной и телесной сфере завладеть нашим существом. Каким образом? Постом, конечно, молитвой и теми делами, которые предпринимаются нами ради Господа. Апостол Павел даже говорил так: «Едите ли, пьете ли, или иное что делаете, все делайте во славу Божию». Оказывается, любое дело, хоть улицу подметаешь, хоть шнурки завязываешь на ботинках, можно делать во славу Божию. Для этого нужно учиться ходить перед Богом, то есть все время помнить, что Господь на нас смотрит и мы от Него никак не можем скрыться.

Тщетно пытался Адам скрыться от Бога за кустами — ну, это он по наивности своей, никакого жизненного опыта у него еще не было. От Бога не скроешься, поэтому нам нужно учиться не терять о Нем памяти. Это очень удобно именно теперь, так как в Пасху мы стараемся чаще быть в храме и душа неизбежно ощущает Божие присутствие в мире и в нас самих больше, чем обычно. Это чувство можно сохранять, поддерживать и приумножать. Если мы сохраним благоговение, если мы тот дух Божий, благодатный Дух, который входит в сердце через наше предстояние, через молитву Богу, через постный труд и через наше посильное покаяние, — если мы этот дух мирен сохраним, не дадим ему возмутиться, то, как в гладкой поверхности озера отражаются солнце, небо, облака, так и мы, заглядывая в свое сердце, как в чистом зеркале сможем там увидеть благодать Божию. Если же будет возмущение, смущение, то по воде пойдет рябь и мы этот образ тут же потеряем, тут же это все от нас уйдет. Поэтому преподобный Серафим говорил: «Стяжи дух мирен».

Очень важно нам находиться в мирном состоянии духа. И Сам Господь говорил: «Если он хочет с тобой судиться и взять у тебя рубашку, отдай ему и верхнюю одежду». Не в смысле провались ты пропадом, подавись, чтобы она у тебя в горле застряла. Совершенно не так, совершенно. Если так все это затевать, мы потеряем мирный дух. Насколько же важнее не потерять благодати, чем обладать всеми рубашками, всеми носками, ботинками. Из-за всего этого мы, как говорится, расстраиваемся: какое-то смущение, нападение — и сразу кажется, что жизнь наша рушится. Но так же не должно быть. Если мы все время стоим перед Богом, мы должны все время помнить: что бы ни происходило здесь с нами или с теми, кого мы любим, не надо сразу бросаться искать какой-то выход. Может быть, он и есть, а может быть, и нет его. Может быть, надо вообще принять что есть. Все равно так, как нам бы хотелось, никогда не будет. В этом мире мы ищем справедливости — ее не будет. Мы хотим жить долго и не болеть — этого не будет. Мы хотим иметь идеальных детей — этого не будет. Почему? Элементарно, как дважды два: потому что мы люди грешные, только поэтому.

Возьми гнилую доску и попробуй из нее сделать прекрасную скульптуру. Ничего не получится, она будет крошиться в руках. Грех — это такая же духовная гниль. Поэтому нам нужно уметь смиряться, мы должны понимать, какое место мы здесь, на земле, занимаем, должны все время сознавать свое недостоинство, должны все время это чувствовать. Это ощущение будет совершенно правильное. Если мы будем все время думать о вечном, нам и в голову не придет отстаивать какие-то свои права, мы никогда не будем так прилепляться к временному.

Если пасхальная радость и встреча с Богом для нас действительно высшая драгоценность, если мы хотим, чтобы это продлилось и разрешилось во всей полноте в вечности, тогда мы и будем жить исходя из этого, а не время от времени прибегать к Богу, когда нам что-то от Него нужно или у нас есть настроение. Бывает у человека настроение такое особенное, что ему хочется в храм прийти, постоять, помечтать, подумать, успокоиться. Некоторые так и говорят: вот я приду в церковь, и у меня как-то все успокаивается. Как таблеточку выпил, какого-нибудь раунатинчику — и все нормально, все хорошо. Человек что-то такое получил и пошел, он доволен.

Но если мы хотим вечной жизни, то нам придется помнить, что духовная жизнь неизбежно связана с крестом. Без креста нет воскресения. И нужно себя к этому всегда готовить. Господь говорит: «Бдите и молитесь». Мы должны всегда быть духовно бодры, всегда готовы. Сегодня будет искушение, завтра будет искушение, послезавтра будет искушение. «Не надейтеся на князи, на сыны человеческия». Ни на какого человека никогда ни в чем нельзя опереться, потому что он гнилой. Что же, верить никому нельзя? Нет, верить можно, но опереться полностью — только на Бога. Бог непоколебим, в Нем «нет ни тени перемены». Пять тысяч лет назад — Бог тот же, пять тысяч лет вперед, если Бог даст этой земле еще столько просуществовать, — опять Бог неизменен и заповедь неизменна. Правда, добро, истина — это у людей меняется, зависит от моды, от представлений, от обычаев. Даже в одной семье одно принято, а в другой семье — другое; только у Бога нет никакого изменения.

Если на Бога опираться, если Его искать, Его благодати, тогда возникнет у нас эта особая с Ним связь. Если все время о Нем помнить, мы и будем жизнь нашу соотносить с Ним, будем все время Его вопрошать: угодно ли Тебе то, что я сейчас собираюсь сделать? Все время, все время проверять свою жизнь, все время бояться, как бы Он не отошел от нас. Вот вроде все хорошо получается и мне хорошо и выгодно — а угодно ли это Богу? Как это узнать? Никак, только молиться: Господи, если есть на то Твоя святая воля, пусть будет так, а если нет — разрушь Ты это, чтобы мне никак не смущаться, ничем не соблазняться. Мы не всегда чувствуем, угоден наш поступок Богу или нет, поэтому все время нужно предпринимать такой труд души, мы должны все время решать эту задачу.

И конечно — и к этому надо тоже заранее быть готовыми, — у нас будут ошибки, неизбежно. И на ошибках этих мы будем учиться. Вот вроде решили, что воля Божия такая, сделали, а получилось совсем не то, плохо. И оказывается, мы все-таки не по воле Божией шли, а по своей, нам уж очень этого хотелось. Вот как многие делают: один батюшка благословил, другой не благословил, третий не благословил, потом четвертый благословил, пятый благословил, шестой благословил. И всегда человек может найти такое, что ему все вроде благословлено. Почему? Потому что ему очень хочется. Есть даже такая поговорка: «Нельзя, но, если очень хочется, тогда можно». Ну а воля Божия, она же одна. Не может же быть так, что и это можно, и наоборот. Бывает равнозначно, куда ехать, в Бельгию или в Бразилию: да одно и то же, какая разница. А бывает воля Божия, чтобы остаться. А куда, чего уезжать — это, может, для Бога как бы и неважно, Господь видит, что и там человек может спастись, и там, одинаково, поэтому ему, собственно, все равно куда ехать.

Учиться отказываться от своей воли — это очень важное дело. Вот мы постом учились. Хочется и поесть, и расслабиться, хочется телевизор включить — немножко наркотика себе получить, новости узнать. А что за желание узнать новости? Обычное желание сплетен. Мы не в деревне живем, у подъезда с бабками сидеть неудобно, а сплетен хочется. И вот нам по полной программе, начиная от той же Бразилии и кончая Аргентиной, все сплетни про всех рассказывают: кто в кого стреляет, кто с кем живет, у кого чего родилось, где что пропало,— и это называется новости. Эксплуатируется человеческое желание сплетен, потому что это же очень интересно: у кого какого цвета нижнее белье, где у кого дырки, кто кого бросил, кто кого убил, особенно убил. Сразу толпа собирается: вот, убили, это же интересно, и не меня вроде.

От чего это происходит? Человек ищет какие-то предлоги, чтобы только ему чем-то таким заняться для себя оправдательным и в то же время как-то от Бога отвлечься. А нам, если мы хотим действительно пасхальной радости, нужно стараться всегда возвращаться к Богу.

Каким образом? Очень просто. Святые отцы изобрели уникальный такой способ, называется «непрестанная молитва». Как ей научиться? Бесполезно бормотать какую-то одну молитву целый день, все равно можешь устами научиться говорить, а ум будет витать далеко. Гораздо лучше делать иначе: по каждому поводу и без повода, когда вспомнишь, обращаться к Богу с краткой молитвой, просто обращаться. Вот выходишь из двери: «Господи, благослови», закрыл за собой дверь: «Слава Тебе, Господи!» Подходишь к остановке, ждешь автобуса: «Господи, помоги», входишь в автобус: «Господи, благослови». Место свободное есть: «Слава Тебе, Господи!» И так все время.

Но надо не формально это делать, а именно обращаться к Нему Самому. Вот еду и радуюсь, солнышко светит, какая красота: «Слава Тебе, Господи!» Зашло солнышко за тучи, опять: «Слава Тебе, Господи!» И так вот постоянно к Богу учиться обращаться, именно от всего сердца, как к любящему Отцу. Особенно, конечно, удобно это делать во время богослужения, когда мы все вроде за этим собрались. Не просто стоять мечтать или спать или как многие из нас отмучиваются: ну когда же это все уже кончится, эта служба!

В нашей стране еще недавно каждый верующий был официально признанным идиотом. Вообще даже удивительно, что они нас теперь терпят, как-то это долго затянулось. Видно, временно зачем-то им это нужно, а потом с нами разберутся, не волнуйтесь, придет время, от этого никуда не денешься. Надо ведь на ком-то злобу сорвать, а на ком? Всегда на самом беззащитном. Церковь, она же не будет из пушек палить, какую-то мафию создавать против них, бороться. Поэтому, естественно, всегда на Церковь такие гонения надвигаются. И это нам тоже удобно. Во-первых, сразу в храме станет попросторней, многие перестанут ходить, скажут, нельзя: нельзя креститься, нельзя венчаться. Как, почему нельзя? Ну, вот позовут, спросят, а то еще посадят или, не дай Бог, застрелят. Тут же оно сразу и выявится, вся вера: все глубоко верующие сразу отпадут. Чем глубже вера, тем скорее отпадут. Все лишнее отпадет, останется только самое такое золото. Потому что уже ясно, что для тебя дороже, собственная кожа или Христос.

И нам надо пользоваться. Господь дал нам такую временную эпоху, никак невозможно к этому привыкнуть: и храмы разрешают строить, и иконы реставрировать, и молиться сколько хочешь. Хотим, сейчас еще будем молиться, хотим, будем исповедоваться. А десять лет назад, помню, вечером начинается исповедь — уже из райисполкома звонок, уже вызов. Что это вы там ночью делаете, что там? Какой ночью, восемь часов вечера. Нет, о чем вы там с ними разговариваете? Уже все чекисты зашевелились: что это там, на краю Алтуфьевского шоссе кто-то исповедует? А уж если дома собраться, двух детей «Отче наш» учить, так вообще в тюрьму можно попасть. Это было, и все эти люди живы до сих пор, до сих пор мы с ними здороваемся: «Здравствуйте». Они все живы, они даже не постарели, там ну на семь, на восемь лет, а так все то же самое. Это все моментально может вернуться. И среди нас очень многие найдутся, которых спросят: ну-ка скажи-ка — и он тут же все скажет. А что все-то, что мы такого делаем? А вот что попросят, то и скажет, и подпишет. И таких будет совсем немало, их будет много. И ничего в этом нового для нас тоже нет. Ну как же, меня позвали, спросили, я и сказал. Батюшка, извините, так получилось.

Ну да, так получилось, продали. Ладно бы за деньги, это понятно, а тут даром. А все почему? Какой-то у людей нетрезвый дух, а надо спокойно к жизни относиться и трезво. Христианин — это человек, который трезво воспринимает жизнь. Он не в бредовом угаре, какие-то там в голове старцы, пророчества, какие-то там молитвы, заклинания, бесы, колдуны — в бреду находится. Нет, спокойно человек работает, учится, молится, в храм ходит, деток воспитывает. Вот что такое христианство, тут все нормально. Святой человек с точки зрения христианства — это самый нормальный человек. Вот поэтому-то он и не нравится. Блуднику он кажется слишком целомудренным, пьянице он кажется слишком непьющим, зашитому кажется, что он выпивает. То есть вообще не угодишь, потому что мир-то ненормальный. Весь мир отклонен от нормы, поэтому, если встречается какая-то норма христианская, она всех возмущает: этот человек не такой, как все. Это неизбежно, и надо быть к этому готовыми.

Но если мы вооружимся благодатью Божией, то нам вообще ничего не будет страшно, потому что самое главное отнять у человека нельзя.

Вот рассказывали такой случай, как бабушка, она уже, наверное, сейчас померла, маленького внука учила креститься, молиться, «Богородицу» с ним выучила и «Отче наш». Внучок у нее жил, а папа с мамой, естественно, работают, им некогда с детьми. И вдруг папа приезжает и видит, его сыночек перед едой «Отче наш» читает. Он аж затрясся, устроил скандал: я тебе категорически, еще раз увижу, убью, — крест с него снял. Ну а мальчик говорит: «Папа, ты вот этот крест с меня можешь снять, а вот этот, папочка, ты у меня никогда не отнимешь» — и перекрестился.

Ребенку восемь лет, а он уже понимает, он уже ощутил, что то, что с ним, никуда не уйдет. Как Василия Великого когда пришли арестовывать, он говорит: «Ну а что у меня есть-то? Я свое имение перед крещением все нищим отдал, у меня только несколько книг, и, куда бы меня ни переслали, я всегда буду со Христом. Чего можно отнять — жизнь? А я ею вообще не дорожу. Я и плохо себя чувствую, и потом все равно будем умирать. А если насильственно умру, так я вообще славу на небесах получу». Что можно отнять? Ничего.

Они нищие, жалкие, убогие, они только пугают, а сделать ничего не могут. Убить? Да я и так умру, без всякого убийства, что тут такого страшного? Ничего такого страшного нет, просто дьявол, он пугает. А если человек с благодатью Божией, его уже никак не испугаешь. И это тоже очень важно. Потому что так не бывает, что человек по глупости что-то там совершает. Нет, это происходит по безблагодатности, потому что человек не различает добро и зло. Он привык все время действовать из своего собственного интереса, как кошка, собака, ящерица. А человек-христианин всегда действует из интереса Божия. Он не смотрит: выгодно мне, невыгодно, удобно мне, неудобно. Вот Богу это угодно? Если угодно — буду делать, если не угодно — не буду.

И это чувство надо в себе обнажать, обострять, воспитывать, искать.

Помоги нам в этом, Господи! Аминь!

19 апреля 1996 года, вечер.