Об исцелении страждущей 18 лет женщины

Господь в субботу учил в одной из синагог. Он часто приходил в синагоги именно по субботним дням, когда все верующие иудеи собирались помолиться Богу, послушать слово Божие и поучения, которые преподавали им учителя израильские. В каждом народе самые религиозные люди всегда регулярно собираются в храм, а те, для кого жизнь духовная не представляет никакого интереса, предпочитают всякие земные дела, поэтому к ним обращаться — это все равно что толочь воду в ступе.

И вот Господь, имея такой обычай, пришел в синагогу сказать еще и еще о Царствии Божием, которое уже приблизилось, о том, что нужно покаяться, что недостаточно одного только хождения на богослужение, а нужно очистить внутренние скляницы своей души, потому что хотя с сосуда и можно стереть пыль, но для тех, кто им пользуется, гораздо важней, чтобы он чист был изнутри. Господь через этот образ хотел показать, что внутреннее важнее, Он пытался всячески это объяснить.

«Там была женщина, восемнадцать лет имевшая духа немощи: она была скорчена и не могла выпрямиться». По-славянски сказано «бе слука», то есть форма ее спины изображала собою лук, из которого пускают стрелы, — так она согнута была своим недугом. «Иисус, увидев ее, подозвал и сказал ей: женщина! ты освобождаешься от недуга твоего. И возложил на нее руки, и она тотчас выпрямилась и стала славить Бога». Может быть, в этой синагоге кто-то еще болел. Может быть, у кого-то рак начинался, а у кого-то было прединфарктное состояние или высокое давление. Но Господь подошел к ней — не потому, что Он не видел других больных, а потому, что Он ее избрал. По какой причине?

Когда человек болеет не долго и не тяжело, то чаще всего ему, даже если он верующий, не приходит в голову, что болезнь попущена для какой-то очень важной духовной цели, потому что без воли Божией и волос с головы не падает. Современный человек как-то забыл о том, что каждая болезнь есть посещение Божие. Наоборот, болезнь воспринимается как несчастье, как скорбь, как неприятность, а это, конечно, совершенно неправильно, потому что, если мы веруем в Бога, мы не должны веровать в случай. Так не бывает, что кто-то случайно заболел или умер: вот, вы знаете, такой несчастный случай, перепутали лекарства, и он умер. Да, халатность-то халатностью, но все равно Господь призывает человека в тот момент, когда Он Сам считает это нужным.

Мы точно не знаем, почему Господь подошел именно к этой женщине, но можно предположить, что Он увидел в ее сердце нечто, что дало Ему возможность этого исцеления. Что же Господь мог увидеть? Он мог увидеть, что болезнь этой женщине уже не нужна, что во время болезни она стяжала нечто очень важное для своей души. И действительно, когда Он ее исцелил, первое, что она сделала, прославила Бога. Она почувствовала, что это исцеление чудесно, что это милость Божия к ней.

Любой священник может засвидетельствовать: вот я в больнице причащаю больных и потом говорю: «Когда выздоровеешь, приходи в храм, поблагодари Бога». А что человек может принести Богу? Да ничего, Бог самодостаточен. Поэтому когда человек участвует в Божественной литургии, покаявшись в своих грехах, это лучшее свидетельство его благодарности. Благодарение Бога — это есть Святая Евхаристия. Но поблагодарить приходит один из тысячи. А бывает и так, что спрашиваешь: «Когда ты последний раз причащался?» — «Два года назад я был в этой больнице и вы меня как раз и причащали». Вот такая степень благодарности. А почему он опять здесь оказался? Потому что за два года не научился даже Бога благодарить.

Нужна ли Богу наша благодарность? Да нет, от нее то блаженство, в котором Бог пребывает, не прибудет и не убудет. Это нужно прежде всего нам, если мы действительно хотим достичь Царствия Божия, если мы действительно хотим познать Бога, если мы хотим быть с Ним. Все очень просто: если мы с кем-то хотим быть в хороших отношениях, мы должны оказывать ему знаки внимания, здороваться с ним, поздравлять его, благодарить за то, что он для нас сделал. Это же так естественно. Но к Богу у нас в основном отношение потребительское, что и выражается в нашей черной неблагодарности. Поэтому все, что мы от Бога получаем и доброго, и труднопереносимого, чаще всего идет нам не впрок. Болеем и ничему не научаемся — значит, зря болеем. Теряем наших близких, страдаем от потерь и ничему не научаемся — значит, эти люди для нас как бы зря умерли. Терпим скорби, трудности, тесноту, может быть, даже гонения и ничему не научаемся — значит, это все зря. И для большинства людей на земле их жизнь прожита зря. Как некий болван, который десять лет учится в школе и ничему не может научиться, только всяким мерзостям, которые можно и на улице почерпнуть. Совершенно непонятно, зачем человеку школа. За десять лет можно стать ходячей энциклопедией, но человек не хочет и поэтому ничему и не учится. Вот так и большинство людей.

Никто на земле, ни богатый, ни бедный, ни здоровый, ни больной, ни мужчина, ни женщина, ни белый, ни черный, не живет счастливо. Счастье — это от слова «сейчас». В какой-то миг человек бывает счастлив, иногда этот миг продолжается несколько часов, может быть, дней, а потом опять и скорбь, и трудность, и испытание. Это попускается Богом, чтобы научить нас тому, чт%о есть правда, чт%о есть ложь; что правильно, что неправильно; что хорошо, что плохо. И часто, когда молодой человек дурит, мы говорим: «Ну ничего, жизнь научит». Да, Господь через обстоятельства жизни очень многому нас научает, но для большинства это так и остается непонятым. Поэтому большинство людей проживают жизнь зря, они ничего духовного так и не воспринимают, а вся их жизнь превращается в сплошной бунт против Бога.

Господь хочет, чтобы человек что-то понял, а человек все настаивает на своем: и Бог плохой, и жена плохая, и дети плохие, и начальник плохой, и президент плохой, и все кругом плохие. И что в результате? Человек кипит, бунтует, расстраивает свою душу и свое здоровье, потом в таком безнадежье умирает и оказывается перед лицом Божиим, а сказать ему нечего. Почему? Он не знает, что говорить, он оказался в совершенно другом мире, к которому не готов, которого никогда не искал и который ему совсем не нужен. Ему нужно земное устроение, причем по такому плану, который сложился в его глупой голове.

И вот Господь исцелил женщину, и она с радостью прославила Бога. А те, которые были вокруг, эти религиозные люди, которые пришли молиться, слушать Священное Писание, слушать проповеди, они-то что? «Начальник синагоги, негодуя, что Иисус исцелил в субботу, сказал народу: есть шесть дней, в которые должно делать; в те и приходите исцеляться, а не в день субботний». Сразу очередь установил, приемные дни, когда кому приходить, потому что главное — порядок. Рабочий день кончился, приходите завтра, еще поболейте. Он негодовал — самая естественная, простая вещь. Каждый из нас по нескольку раз на дню возмущается, потому что то, что вокруг происходит, совершается не по нашей воле, нарушает наше представление о том, как должно быть. Мы негодуем: «Почему это он вот так? Почему они вот так?» — забывая о том, что все на свете происходит либо по воле Божией, либо по попущению Божию. И то и то нам нужно, но не для того, чтобы мы возмущались, как этот начальник синагоги и все те, кто сочувствовал его словам. Господь хочет, чтобы мы потерпели, чтобы мы посмирялись, чтобы мы немножко пострадали, чтобы мы в чувство пришли, чтобы мы начали трудиться. Господь хочет от нас духовного труда, который каждый из нас должен совершать, преодолевая вот эту нашу греховную жизнь. Причем преодолевая без ропота, без возмущения, потому что даже древние римляне заметили: «Юпитер, ты сердишься — значит, ты не прав».

Ты негодуешь, да? Значит, здесь есть твоя неправота. Может быть, ты возмущаешься тем, в чем иногда и сам бываешь виноват? Да, это так и есть. А еще человек возмущается, если что-то нарушило его планы. Ну вот у тебя такие планы, а, может быть, у Бога-то другие совсем планы насчет тебя? Ты задумал то-то и то-то, а Бог задумал тебе в это время поболеть, и происходит нечто совершенно не по твоей воле. Значит, надо учиться смиряться, иначе жизнь наша будет бессмысленна. Потому что без смирения нас никогда не посетит благодать Божия. А если нас никогда не посетит благодать Божия, зачем ходить в храм?

Собираться в храме, что-то слушать — это еще совсем не христианство. Вот начальник синагоги — почему он стал начальником? Видать, был самый религиозный человек, самый, может быть, начитанный в Священном Писании. Ну и что, какой оказался в этом толк? Ровно никакого. Какую наглость он приобрел: он спорит с Самим Спасителем! И если бы не милость Божия, он бы тут же превратился либо в черную головешку, либо в соляной столб, либо вообще аннигилировал, лопнул, как шаровая молния. Подумаешь, начальник синагоги, какой крупный человек! С Самим Спасителем вступает в спор и возмущается Его действиями. И каждый из нас, когда он возмущен, возмущается действиями Самого Бога.

Человек естественно, по своей онтологической природе имеет в сердце гнев, но этот гнев по замыслу Божию должен быть направлен на его собственный грех, а не на обстоятельства, которые попущены Богом, и не на другого человека, который есть такой же точно грешник, как и он сам, может быть, даже чуть поменьше. Поэтому какой смысл в этом возмущении? Но мы этого не понимаем. И вот Господь как милостивый Пастырь, Учитель объясняет: «Не отвязывает ли каждый из вас вола своего или осла от яслей в субботу и не ведет ли поить?» Это же очевидно, скотину без воды не оставишь. Суббота там, воскресенье, Рождество или Введение, скотина хочет пить, и все, надо идти поить. Значит, совершенно понятно, что, когда Господь говорит: «Помни день субботний», речь идет не о том, чтобы дома сидеть сложа руки и телевизор смотреть. В Церкви существует обычай, что в праздничный день работать не надо, но дело же не в том, что работа есть грех, думать это так же глупо и нелепо и противоречит уставу Церкви, как говорить, что есть мясо — грех. Кто так говорит, тот еретик, потому что его слова противоречат священным канонам Церкви. Не мясо есть грех, а нарушать устав Церкви. Если сейчас пост, то, значит, надо поститься. Вот если ты больной, тогда другое дело, в этом же уставе написано, что можно ослаблять пост больным, но в самом мясе, в его еде никакого греха быть не может, как никакого греха не может быть в том, что человек работает, что-то делает по дому. Или говорят: вот мести можно, а стирать нельзя. Почему человек это говорит? Потому что за деревьями он не видит леса.

Для чего Господь дал эту заповедь еще за полторы тысячи лет до пришествия Своего на землю? Он это сказал, зная нашу такую падшую природу, суетливую, многозаботливую, чтобы хоть раз в неделю человек опомнился, подумал о Боге, о своей жизни, почитал Писание, потрудился над своей душой. Вот почему должно отложить земное попечение, как мы на «Херувимской» поем: «Всякое ныне житейское отложим попечение». Чтобы в течении нашей жизни был некий вздох нашей души: вот мы оставляем все и хотя бы один день недели посвящаем Богу. Шести дней хватит для того, чтобы прокормиться, заработать себе на одежду, постирать, приготовить. Но не в самом труде есть грех, наоборот, это была первая заповедь Божия падшему Адаму: «В поте лица твоего будешь есть хлеб» — нужно трудиться и нужно потеть. Правда, потеть человек не хочет, поэтому он всегда хочет получать побольше, а работать поменьше, то есть человек нарушает заповедь Божию: трудится не потея, а хочет иметь больше, чем тот, кто потеет.

Это прямое противоречие повелению Божию. И вся наша жизнь человеческая, как мы ее устроили за две тысячи лет после пришествия Господа на землю, есть противодействие Богу во всем. И мы сами от этого страдаем, потому что мы и реки отравили, и воздух такой, что нечем дышать, и земля вообще потихонечку превращается в пустыню. До того дошли, что нет уже ни одного здорового человека, уже дети рождаются больными. Человечество на грани вырождения, все это огромное человечество, оно больно, и не только духовно, но и телесно, потому что духовное отражается и на нашем теле.
И вот, обращаясь к начальнику синагоги, Господь ему говорит: лицемер. А в чем лицемерие? Оно проявляется в двойном стандарте: когда речь идет о собственной скотине, которую нужно поить, можно попоить, это не грех, а когда речь идет о человеке, который болен, то он уже может подождать. Получается, что домашнее животное дороже, чем человек. И очень часто мы вместо того, чтобы любить ближнего, как самого себя, относимся к нему хуже, чем к скотине, хуже даже, чем просто к предмету, потому что мы совершенно не воспринимаем другого человека как личность и никак не думаем о том, что у него может быть трудная жизнь, что он может быть болен, что ему тяжело. Наше сочувствие ограничивается тем, чтобы поцокать языком и покачать головой. И это есть натуральное лицемерие: мы изображаем, что вроде бы относимся к нему с любовью, но на самом деле палец о палец для него не ударили.

А Господь наш Отец Небесный, Которому имя есть Любовь, требует любви и от нас, от Своих чад. Не от тех, кто сейчас нежится в постели, а от тех, кто в храм пришел, кто верует в Бога, кому дана православная вера. Не от «католических недоверков», или «лютеран безблагодатных», или полоумных сектантов — об этих речь не идет, об иеговистах, тантристах, кришнаитах, пусть себе в бубны бьют. Речь идет о тех, у которых вера православная, иконы православные, служба православная, которые имеют истину неповрежденной. Эта истина передалась им непосредственно от Иисуса Христа через апостольское преемство, через Святое Предание, потому что они, по слову апостола Павла, не чужие, но свои Богу.

Вот от них любовь требуется, то есть от нас с вами. А мы чем отвечаем Богу? Да ничем. Каждый только, как Вольтер говорит, возделывает свой садик, а больше ни до чего дела нет, нет никакого желания принять ближнего, как самого себя. Я уже не говорю, чтобы этого достичь, но хотя бы какая-то попытка, хотя бы движение в этом направлении, а не стремление, как обычно люди стараются, человека каким-то образом использовать. Вот ребенок в храме орет, а родителям наплевать: главное — это я и мое дитя, а что остальные стоят, крик вместо службы слушают, это неважно, это вообще ни за что не считается. Причина этого — в отсутствии любви к ближнему, в отсутствии элементарного понимания, элементарного сочувствия, элементарного воспитания души. И Господь каждому из нас помогает всякими трудными обстоятельствами жизни, всякими испытаниями, чтобы наша душа постоянно участвовала в преодолении своей самости, своего эгоизма. Тогда потихонечку она будет как глина размягчаться, тогда сможет и воспринять благодать Божию.

Часто человек жалуется: я молюсь рассеянно, у меня все получается формально, молитва сухая, мне трудно, тяжело, нужно себя заставлять, как мне научиться молиться правильно? Что на это скажешь? Можно наизусть выучить «Добротолюбие» и все руководства по Иисусовой молитве, но ничего такого, что человек мог бы технически освоить с помощью ума, в духовной жизни нет, и нет никаких эзотерических знаний: мол, батюшки-то, они знают, а простому мирянину это неизвестно. Ничего подобного, в Церкви нет никаких тайных учений, все абсолютно ясно, как Божий день. Дело совсем в другом. Нельзя научиться молитве, как некоторые говорят: вот правильно я молюсь или неправильно? Или можно Псалтирь вечером читать, можно поминать ночью? Ну, у нас ночь, а в Сан-Диего день, какая разница: ночь, день? Но человек думает, что надо в определенный час определенные какие-то слова в определенном порядке сказать, и тогда все будет нормально, все пойдет. Ничего не пойдет, потому что нужно совсем другое, нужно едино на потребу, нужно трудиться над тем, чтобы исполнять заповеди Божии, нужно каждому, кто хочет спасения, понять только одно: чт%о Господь от нас хочет или, выражаясь более высоким стилем, какова есть воля Божия?

А воля Божия, во-первых, в том, что всем человекам Господь желает спастись, всем, от Гренландии до Огненной Земли, значит, и нам с вами, тем более если мы люди православные, а не каннибалы какие-то, не племя тутси, которые своих соплеменников колошматят. Мы православные люди, и Господь дал нам заповедь, чтобы мы ближнего своего любили, как самого себя. «Как хотите, чтобы с вами поступали люди, так и вы поступайте с ними». Все время надо ближнего как бы примеривать на себя, не отгораживаться от него, не пытаться его использовать как тебе выгодно: ближний понадобился, только когда от него что-то нужно, а вот когда ближнему нужно, то, если ему и дать, только в том случае, когда неудобно отказать, значит, опять же для себя, чтобы сохранить свое удобство.

Вот если у нас такой строй жизни, то никогда у нас не будет никакой молитвы. Почему? Да потому, что истинная молитва совершается Духом Святым, только Дух Святый, придя в человека, будет в нем молиться. И когда это совершается, тогда и происходит молитва, а не от какой-то техники, определенных часов, дыхания или сосредоточения. Ничего это никак молитве не поможет, а только лишь одно: исполнение заповедей, исполнение воли Божией. Как Господь сказал: «Отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною». В этом направлении трудиться, чтобы отвергнуться себя, чтоб делать не так, как мне хочется, как мне приятно, как мне нужно, как мне нравится, а, наоборот, как это угодно Богу. А как узнать, что угодно Богу? Нет ничего проще. Надо об этом вопрошать свою совесть, и совесть сразу скажет, как поступить. Вот Господь и объясняет это начальнику: ну посмотри, лицемер, ну как же ты не понимаешь, это же так просто. Вот женщина страдала, а вот теперь она распрямилась и не болеет. Ты посмотри на ее лицо, как она радуется, как она славит Бога, давай порадуемся вместе с нею. Нет, все равно: порядок нарушен, вот обед с тринадцати до четырнадцати, все, никак нельзя.

Поэтому надо нам твердо помнить: все то, что противоречит любви, это против Бога. Конечно, есть опасность скатиться в человекоугодие и так далее, но, слава Богу, каждому человеку дана совесть. И совесть свою нужно все время трудить, надо ее все время нагружать, надо, чтобы она все время приходила в движение, надо ее воспитывать, надо ее утончать, надо ее совершенствовать, чтобы она звучала как орган в нашей душе. Тогда мы услышим этот голос Божий, тогда нам не нужно будет в слепом безумии бесконечные вопросы задавать: на каком трамвае ехать, на А или на Б? Куда ехать, в Коломну или в Хотьково? Глаза разбегаются, и никак не можем выбрать: разводиться — не разводиться, съезжаться — разъезжаться? На самом деле все очень просто, на любой вопрос есть один ответ: молись, молись, и Бог, Который всем желает спастись, Он обязательно ответит.

Но если мы молимся Богу, надо хоть в какой-то мере соответствовать тому, что Он от нас хочет и просит. Нельзя же так: Ты нам, Господи, все дай, мы будем жить так, как мы хотим, а потом в результате этого Ты еще нам и Царствие Небесное. С чего? Нет, под лежачий камень вода не течет. И не потому, что Господь такой сердитый на нас Судия, хочет нас к чему-то принудить, заставить. Нет, Он хочет, чтобы мы достигли совершенства, чтобы мы достигли красоты, чистоты, чтобы мы достигли благородства. Потому что невозможно со свиным рылом в калашный ряд. Мы должны для Царствия Небесного брачную одежду приобрести. Вот на это нам земная жизнь и отпущена, чтобы мы изменили свою падшую природу, для этого нам и вера дана. Господь возлагает на нас надежду, и весь мир существует только потому, что мы, вот такие грешные, здесь собираемся. Потому что как только нас не будет, и этому миру не быть, он не нужен, этот помоечный, гнусный, блудный, пропитанный кровью мир. Вся человеческая жизнь — это же мерзость сплошная от начала и до самого последнего конца, плюс еще и лицемерная, потому что заворачивается в какие-то блестящие бумажки, в какой-то полиэтилен, чтобы эта вонь еще прилично выглядела и носила в себе самой самооправдание — не «научи мя оправданием Твоим», а именно самооправдание.

Спрашивается, если Господь Содом и Гоморру не пощадил, неужели Он будет эту мерзость терпеть? Он и терпит эту мерзость только потому, что есть еще некоторое количество людей, которые в воскресенье собираются в храм, и из этих собравшихся, может быть, два-три десятка ищут Бога, хотят достичь благодати Божией, хотят познать волю Божию и исполнить ее. И нужно, чтобы среди нас находилось таких все больше и больше. Не для того, чтобы этот мир продлился, чтобы процветала страна. Да пусть они делают что хотят, пусть они пьют, путь они блудят, пусть они убивают своих детей, пусть они торгуют недрами, что хотят, пусть то и делают, это безумие сплошное все равно не остановишь. Первые христиане (а мы сегодня празднуем память Климента Римского) молились так: «Да прейдет мир сей». Потому что те условия, в которых они жили, были еще похуже наших. Людские безобразия тогда достигли своего предела или, как теперь говорят, беспредела. Сейчас мы уже находимся почти в этой же ситуации.

И вот Господь медлит и ждет — не для того, чтобы продлить этот мир, а для того, чтобы спаслись хотя бы некоторые. Для нас тысяча лет — это долго, а для Бога это совсем недолго. И Он любит каждого, и праведника, и грешника, всех любит и всем желает спастись. Он хочет. А вот мы хотим? Если мы хотим, мы тогда должны что-то для этого делать, должны начать ударять палец о палец. Помоги нам, Господи. Аминь.