Вечерняя служба в неделю 16-ю по Пятидесятнице
В древнем патерике рассказывается такая история. Один брат спросил старца: «Что делать, если мне случится быть отягченным от сна и наступит час молитвословия, а душа моя от стыда не хочет сотворить молитвословие?» И отвечал ему старец: «Если тебе придется быть отягченным сном до утра, то, вставши, затвори двери и окна и твори свое молитвословие, ибо написано: “Твой есть день, и Твоя есть нощь”. Бог славится во всякое время». То есть хотя в монастыре есть обычай молиться в ночной тишине, но даже если до утра проспишь, встань, закрой окна и двери и молись, как будто ночью.
Почему-то людям невдомек, что когда у нас зима, то в Африке лето, а когда у нас день, в Америке ночь, и для Бога совершенно неважно, когда человек приступает к своей молитве. Бог хочет, чтобы сердце человеческое принадлежало Ему. Конечно, существует в Церкви определенный ритм жизни: есть праздники и будние дни, есть дни, посвященные святым, есть посты. Всякое исполнение закона приводит нашу жизнь в порядок, но мы часто хотим соблюсти некий ритуал во что бы то ни стало и считаем, что если мы все будем внешне правильно делать, то этим мы будем Богу угождать. На самом деле нет. Угождать Богу можно только если мы будем исполнять Его заповеди. А заповеди как раз не в ритуале, а в том, что человек трудится над изменением собственного сердца.
Вот некоторые считают, что на Казанскую работать нельзя. А почему нельзя? Нигде этого не написано. Плохо, когда человек, вместо того чтобы в праздник в храм идти, занимается еще чем-то, что у него есть на земле какие-то более важные дела помимо спасения своей души. Вот это есть грех, когда человек предпочитает материальную жизнь жизни духовной. Поэтому не труд грех, а грех — наше неправильное отношение к Богу.
«Старец сказал: «Один ест много и не насыщается, а другой ест мало и насыщается. А большую награду получает тот, кто много ест и остается голодным, нежели тот, который мало ест и бывает сыт». Подвиг состоит не в том, чтобы мало есть или много, а в том, чтобы себя удерживать, есть не досыта. Вот это трудней всего. Потому что у одного одна мера, ему надо ведро съесть, чтобы насытиться, а другому достаточно четырех картофелин. Так вот, тот, кто съедает полведра и чувствует голод, тот несет подвиг. А кто съедает четыре картофелины и наедается, тот никакого подвига не несет и поэтому не венчается.
Для Бога важно не то, какой ты есть, потому что один от природы добрый, другой от природы злой. У одного мама была пьяница, а у другого — подвижница. И понятно, что у этих двух мам вырастут разные дети. А Господь награждает того, кто из плохого стал хорошим. Некоторые говорят: вот я человек добрый. Ну и что? Ты и с детства был такой добрый, и мать у тебя добрая, и она тебя так воспитывала. Вот если бы ты был злым, как собака, а стал бы добрым или если бы ты даже стал вполовину меньше злым, то, хотя ты и остался гораздо злей, чем иной добрый, тогда тебе награда. Потому что ты потрудился, ты из плохого сделался лучшим. А если ты какой был, такой и умер, то никакой заслуги в том нет. Некоторые так и на исповеди говорят: я не воровал, я не сквернословил. Ну и что? Если бы ты в тюрьме родился, да папа и мама у тебя были блатные и ты в результате вором не стал, вот тогда тебе награда.
«Брат спросил старца: «Сестра моя бедна; если я из любви даю ей что-нибудь, в этом случае не есть ли она одна из нищих?» Старец отвечал: «Нет, потому что самая кровь привлекает тебя к ней». То есть ты даешь ей не потому, что она бедна, а потому, что она твоя сестра, ты ее жалеешь. Поэтому тот, кто помогает своим детям или внукам, никакой награды от Бога не получает. Потому что, если бы ты имел подлинную любовь, ты бы на улице ребеночка подобрал или в детском доме взял и ему бы служил. А так просто по крови тебя твое влечет. Поэтому ты всего лишь удовлетворяешь свою страсть, делаешь то, что по естеству. И корова это делает, лижет своего теленка, экая невидаль. А вот ты чужого возьми и больного — вот тогда будет награда. Поэтому многие, думая, что несут великий подвиг, душу свою кладут на детей, на внуков, так что порой даже некогда помолиться и в церковь сходить, на самом деле пусть не обольщаются: они удовлетворяют собственные страсти, а ничего для Бога доброго этим не делают.
Это не значит, что надо детей и внуков бросить, нет, упаси Бог, но не нужно думать, что они делают нечто такое высокое и необыкновенное. Потому что это ведь естественно, если в семье кто-то болен, что его родственник за ним ухаживает, ничего тут особенного нет. Подвиг несет только тот, кто ухаживает за чужим, который ему никто. Вот это уже подвиг, который венчается от Бога. Потому что человек делает нечто сверх своего естества. Господь ценит только это, потому что христианство — это жизнь сверхъестественная. Господь требует от нас сверхъестественной нравственности. Он так и говорит: «Кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую». Если древний Моисеев закон повелевал: «Око за око, зуб за зуб», то есть если дали тебе по щеке, ну и ты дай по щеке, только не убивай, не превышай того, что тебе сделали, — то Господь требует уже высшего: прощай.
Кошке дай по щеке — и она тебя лапой, все понятно. Или собаку пни ногой — она тебя за ногу укусит. Так и мы: ты мне слово — и я тебе слово. Ты меня облаял — и я тебя. Ты со мной не здороваешься — и я с тобой не буду. Это обычная человеческая жизнь. А Господь требует высшего: он тебе сделал гадость — а ты ему подари коробку конфет. Вот это уже поступок, который требует от человека усилия воли. Он тебя обидел, он поступил нехорошо — а ты возьми его и прости. На такое способен совсем не каждый, а один из тысячи. И это как раз перед Богом и ценно, потому что это поступок Божественный, так поступает только Сам Бог. Все люди, пять миллиардов, на Бога плевать хотят, живут по-свински, делают что хотят. А Бог? Вместо того чтобы всех уничтожить, Он им солнце дает, воду дает, воздух дает, саму жизнь дает, и прощает, и жалеет, и милует, и кормит. Поэтому кто совершает подобные поступки, тот вступил в Божественную жизнь. И чем больше будет у нас таких поступков, тем мы будем ближе приближаться к Богу и становиться похожими на детей Божиих. А чем дальше мы от этих поступков, тем ближе мы будем к прочим человецам, которые живут по своим естественным инстинктам: мое — не мое, обидели — дай сдачи, — как все звери живут.
Поэтому христианство многим совсем не по плечу. Как это так? От этого отказаться, от этого отказаться, от этого. Я так не могу, мне это надо, и это, и это... Поэтому Церковь — это совсем не для всех. И Царствие Небесное — это совсем не для всех. Это для очень немногих: только для тех, кто сможет преодолеть свое падшее естество и духом своим возвыситься до небесной жизни. А как возвыситься? Все это делается понемножку, в преодолении. Вот спать хочется — нет, все-таки я помолюсь. Есть хочется и то, и другое — нет, я все-таки попощусь. Хочется в постельке полежать — нет, я все-таки в храм пойду. Обидел кто, на душе горько, хочется что-то злое в ответ сказать — нет, я все-таки промолчу, а еще лучше за обидчика и помолюсь. И так вся жизнь из этого будет складываться: хочется что-то делать по своему звериному естеству — нет, не буду, я человек, я христианин, я в крещении Богу обещал быть хорошим и поэтому стараюсь сам себя прижать, исправить. Терпения нет, мочи нет — обращусь к Богу: Господи, помоги. И Господь поможет сразу.
Как только человек обращается за помощью к Богу, Господь тут же всегда помогает. Поэтому несмотря на то что большинство людей и не живут никакой духовной жизнью, но храмы всегда все переполнены. Потому что молятся люди Богу, а Бог помогает. Но Бог пришел и Кровь Свою проливал не для того, чтобы мы были сытые, здоровые и богатые. Нет, это слишком низко и недостойно человека. Господь хочет всем нам дать Царство Небесное. И путь к этому Царству идет через преодоление своей звериной природы, чтобы мы постепенно из зверей людьми бы сделались, а из людей — ангелами. Вот на это нам и отпущена наша короткая жизнь. Кто на этом поприще потрудится, хотя бы чуть-чуть станет лучше — не сам, конечно, а благодатью Божией, — тот и войдет в Царство Небесное. Потому что достичь самому этого невозможно. Но если человек устремляется и Господь видит, что человек очень-очень хочет не на словах, а на деле, тогда Господь и дает. Поэтому если мы с вами захотим, Он и нам даст. Тогда все мы встретимся в Царствии Небесном. А кто не захочет, тот, значит, останется в погибели.
Господь всех бы хотел соединить, но, к сожалению, насильно мил не будешь. Господь хочет от нас только любви, но палкой нельзя заставить любить. Сколько человеку ни говори, что надо быть хорошим, что надо заповеди Божии соблюдать, что надо Бога любить, надо в храм ходить, он же не будет. Можно только связать его, избить, принести, положить — ну это можно, но от этого любви к Богу в сердце его не прибавится. Человек должен сам. Поэтому кто сам на этот путь встает, тот и достигает, а остальные — нет. И что же, все погибнут? Да, все погибнут. Господь Сам сказал: «Не бойся, малое стадо!» Тех людей, которые действительно желают жить по-Божьи, их очень немного, а остальные все на словах. Они так и говорят: мы Бога в душе имеем, нам этого вполне хватает.
Так, в душе чувствует, что Бог есть, и ему этого достаточно. А то, что он живет прямо против воли Божией, дела до этого нет никакого. Поэтому, когда такой человек умирает, это самый страшный момент его жизни. Поэтому все люди так и смерти-то боятся, все хотят пожить подольше да полечиться — именно бытие свое на земле продлить. Чувствует душа, что ждет за гробом жуть кромешная, потому что всю жизнь без Бога прожил — и теперь в эту бездну нырять. Это все равно что в черный бездонный колодец с закрытыми глазами. Что там будет? Не знает человек, потому что живет впотьмах. И эту тьму только заповеди Божии способны рассеять. Поэтому не надо себя жалеть, надо стараться утеснять свое греховное естество.
Ничего, пусть мы будем у людей считаться и глупыми, и неразумными; пусть они все заберут, загребут; пусть нас обманут, пусть, это не страшно. Мы ни трехкомнатную квартиру, ни шубу с собой туда не возьмем, нет, мы возьмем с собой только свою душу. И вот от того, какая эта душа, и зависит наша жизнь. Поэтому надо стараться, чтобы эту свою душу сделать пригодной для небесной жизни. И тогда мы поймем, что блаженней давать, чем брать. Это гораздо лучше, это гораздо выгодней. Да, материально мы, конечно, здесь много потеряем. Сам Христос, когда на земле ходил, Он что приобрел? Только Крест, больше ничего, даже дома не имел. Это не значит, что имение плохо, нет, среди святых бывали люди и очень богатые, но отношение к этому богатству было совсем иное. Не оно ими владело, а они им. Вот что важно. И нами ничто не должно обладать, только одна любовь к Богу. Поэтому будем, по милости Божией, возгревать в себе эту любовь, чтобы нам не остаться окраденными. Спаси всех, Господи. Аминь.
Храм Святителя Митрофана Воронежского,
15 сентября 1991, вечер