В Неделю Крестопоклонную

Середину Святой Четыредесятницы Церковь отмечает крестом Господним. По словам древних толкователей, это делается для того, чтобы укрепить христиан в несении великопостного креста. Но для нас это уже, конечно, не так, потому что Великим постом мы не совершаем никаких особенных подвигов. Небольшое ограничение, которое мы пытаемся соблюсти, никак не сопоставимо с тем, что для нас сделал Господь, поэтому человек в более-менее нормальном устроении о своих христианских подвигах говорит обычно с горькой усмешкой.

Современный христианин мало на что способен, к сожалению. В этом есть и наша вина, ничего не скажешь, но и дух времени, и та цивилизация, в которой мы родились, ценности которой нас окружают, влияет на нас, выветривает те крохи христианства, которые мы сумели собрать, ходя в храм. А большинство из нас ходит в храм недавно, так что мы больше нуждаемся не в укреплении подвига, которого у нас практически нет, а в напоминании того, чт%о является сущностью христианства.

Если ночью растолкают и спросят: «В чем сущность христианства?» — православный человек должен ответить не задумываясь: «Сущность христианства в любви». И крайним выражением любви Бога к падшему человечеству является крест Христов. Если на одну чашу весов положить то, что Господь сделал и делает для каждого из нас, а на другую чашу — то, что мы предпринимаем ради Господа, то она просто прыгнет вверх; это даже и невозможно сравнивать как бесконечно большую величину и бесконечно малую. Хотя наши небольшие, может быть, усилия, слава Богу, все же есть. Я вполне отдаю себе отчет, что для современного человека, для того расслабления, в котором он живет, даже просто наладить себя, чтобы каждое воскресенье ходить в храм, и то трудно, особенно для человека молодого, которому и прямо-то стоять тяжело.

И вот крестом Святая Церковь напоминает нам о той любви Божией, которая есть в мире и которую каждый из нас может ощутить в той или иной полноте. А для этого нужно научиться быть благодарным Богу. Часто бывает, что родители любят детей, с большим самопожертвованием относятся к ним, а вот дети, к сожалению, отвечают на это не просто черной неблагодарностью, а такой неблагодарностью, у которой даже и цвета нет, вообще какой-то вакуум вместо благодарности. Они принимают все как должное, и только постоянно растут их требования, а уж чем-то отблагодарить родителей, в чем-то облегчить им жизнь — это с большим скрипом, с напоминаниями, с бесконечными просьбами. Естественно, что такие же отношения переносятся и на Бога. Никому даже в голову не приходит, что мы должны Бога благодарить и за саму жизнь, и за то, что есть земля, и за то, что березы около храма растут, их еще почему-то не вырубили, и за то, что есть снег и вода.

Вот люди, которые этим профессионально занимаются, были весьма обеспокоены тем, чт%о Москва будет пить летом, но Господь все устроил, еще снега добавил, и теперь водоемы будут опять наполнены. Господь и в этом о нас заботится, хотя мог бы и не дать: где хотите, там и берите воду. А нам это и в голову не приходит, мы думаем, это вообще все само, термоядерные реакции сами происходят на Солнце и потому оно само нас греет. Или человек часто бывает в таком чувстве, что если он пришел в храм, то этим он Церкви и Богу сделал чуть ли не одолжение, хотя это мы должны благодарить Бога за то, что Он дал нам возможность общения с Собой, что Он нас очень высоко поставил. Как восхищенный пророк говорил, мало чем умалил от Ангелов небесных нас, таких грешных людей.

Но нам некогда об этом задуматься, мы все куда-то спешим. А на самом деле мы же вечные, в нас есть бессмертная душа, зачем нам спешить? Боимся, что каких-то земных дел недоделаем? Конечно, недоделаем. Так не бывает, чтобы человек закончил все дела, поставил точку и преставился ко Господу. Нет, всегда остается что-то незавершенное. Почему? Потому что эти земные дела не представляют большой важности по сравнению с делами небесными. Потому что Господь хочет, чтобы и на земле воцарилось то же, что на небе. «Яко на небеси и на земли» — так Господь нас учит в молитве Господней, но мы как-то все время об этом забываем, потому что уж очень обращены на земную жизнь. А Евангелие противоречит этой земной жизни, вступает с ней в конфликт, и в случае со Христом этот конфликт стал смертельным, привел к тому, что Бога убили и продолжают убивать.

Весь этот мир, который нас окружает, более или менее осознанно или неосознанно враждует против Христа. Наша цивилизация все более откровенно, все более нагло заявляет о своей антихристовой сущности. Весь этот прогресс человечества направлен к тому, чтобы торжественно встретить антихриста и ему поклониться, этому зверю. Уже, собственно, все готово, единственное, что этому сопротивляется, — Церковь. Но Церковь ведь это и мы с вами. И если посмотреть, окажется, что не шибко мы и сопротивляемся, потому что в нашем сердце мир с его похотью плоти, похотью очей и гордостью житейской занимает больше места, чем слово Божие. Внутри нас Христос уже тоже почти побежден, и нам нужно постараться Великим постом осознать, что и мы тоже сползаем в эту бездну, и постараться затормозить обеими пятками. Если уж не идти вперед по узкой тропе в гору, то хотя бы затормозить свое падение, и это будет все-таки свидетельство истины, стояние в ней.

Об этом Господь говорит нам в Евангелии, которое сегодня читается во всех церквах: «Кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, возьми крест свой и следуй за Мною». Кто хочет, это дело добровольное. И чтобы захотеть, надо действительно стать отчасти безумным ради Христа, потому что с точки зрения здравого смысла быть православным христианином крайне невыгодно ни в каком смысле, даже в политическом. Бжезинский недавно сказал, что после падения СССР врагом номер один у них остается Русская Православная Церковь.

А что значит хотеть? «Мама, я хочу есть». — «На, вот пшенная каша». — «Нет, я пшенную кашу не хочу». Что это значит? Это значит, что он не хочет есть, потому что, когда человек хочет есть, он съест все, что ему дадут. Значит, его желание не столь велико, есть-то он хочет, но что-нибудь такое, чтобы было еще и приятно, то есть голод не превышает гортанобесия. Нечто подобное происходит и с нами. Да, мы собираемся в церковь молиться Богу, мы стараемся и жить благочестиво, и вполне искренне каемся в своих грехах, и хотим быть лучше. Это видно, и видно, как меняются наши лица. Вообще православного человека за двести метров видно, он принципиально отличается от тех людей, которые не знают благодати Божией. Поэтому не надо быть каким-то прозорливцем, чтобы отличить православного от неправославного.

Но хотя желание и стремление у нас есть, оно, к сожалению, не столь велико, чтобы преодолеть мирской наш обычай, вот в чем дело. Мы не хотим пшенную кашу христианства, нам что-нибудь такое обязательно с мирской приправой, мы все время норовим идти на компромисс. В самом компромиссе ничего страшного и недопустимого нет, речь идет о мере этого компромисса. Вот как в посте. Здоровье не позволяет человеку поститься так, как предписывает церковный устав, — ну что же, очень обычное дело. Но если человек, пользуясь этим, начинает изощряться в пище, гурманствовать и всю Четыредесятницу только и занимается составлением меню, можно ли сказать, что это есть духовная жизнь, направленная ко спасению? Конечно, нет. И в жизни церковной, и в жизни духовной компромисс неизбежен, но до какой степени? Где та граница, за которую нельзя переступать?

Недопустимо заигрывание с этим миром, это раболепство перед сатаной, потому что заигрывание с миром есть раболепство перед антихристом, очень конкретное, очень личное. И это мгновенно отражается на нашей совести и на нашем благочестии. Есть пища, которая для нас здорова и полезна, а есть пища, которая неполезна и вредна, с ней мы принимаем яды, и, чтобы эти яды одолеть, нужно тратить дополнительные силы организма. Так и мы, живя по-мирски, слишком расходуем свои духовные силы на борьбу с мирскими ядами, и в результате мы ослабеваем и не можем никак ничего совершить.

Нужно ли от этого впадать в отчаяние? Нет, конечно, не нужно. Наоборот, есть удивительные слова: «Сила Божия в немощи совершается». Господь нам заповедал нести крест, следовать за Ним, а крест нести тяжело, и Сам Господь не погнушался тем, что Симон Киринеянин Ему помог. Нет ничего дурного в том, что один помогает нести крест другому, потому что крест нести тяжело. Но Сам же Господь сказал: «Иго Мое благо и бремя Мое легко». Хотя совершенно ясно, что это тяжкий труд, тем не менее, благодатию Своею Господь может нам его облегчить. Но для этого надо отвергнуться себя. И в ту меру, в которую для нас возможно отвержение, только в ту меру для нас возможна и любовь, потому что любовь — это и есть, собственно, отвержение себя. Отвергнуться себя — значит отвергнуться себялюбия, и тогда сердце будет способно на любовь. А чем больше себялюбия, тем меньше способности к любви, потому что то количество любви, которое в данный момент способен вместить в себя человек, может быть обращено либо на себя, либо на кого-то еще. Чем меньше на себя, тем больше можно дать другому.

Дальше Господь говорит: «Кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее, а кто потеряет душу свою ради Меня и Евангелия, тот сбережет ее». Для чего сбережет? Для Царствия Божия. Движущей силой нашей жизни всегда должна быть память о Царствии Божием. Нужно помнить, для чего мы живем и что хотим в результате своей жизни получить. Хотим иметь награды, деньги, признание от людей — или хотим достичь единения с Богом? Если мы уж очень заботимся о том, как мы выглядим перед людьми и что от них получим, то, как Господь говорит, мы уже получили награду свою, мы уже растратили на это свою душу, а на труд для Бога не остается времени, и, конечно, от Бога мы ничего не получим, раз предпочли славу людскую славе Божией.

«Ибо какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит?» Вроде бы да, душа важнее тела, жизнь вечная важнее земной жизни, но почему-то человек предпочитает синицу в руке журавлю в небе. Ничего не поделаешь, его все земное тянет, он к этому склоняется.

«Какой выкуп даст человек за душу свою?» Вот заработал много денег, построил большой храм, и там молятся за благотворителей и создателей святого храма сего, а я спокойно смотрю телевизор. И что, моя душа в это время сама спасается, что ли? Нет, такого выкупа нет, его не существует. Человек должен сам, считается только свой собственный подвиг.

«Кто постыдится Меня и Моих слов в роде сем прелюбодейном и грешном, того постыдится и Сын Человеческий, когда приидет в славе Отца Своего со всеми Ангелами». Мы часто стесняемся, что мы православные христиане. Мы стараемся мимикрировать, мы стараемся быть похожими на мирских людей, мы боимся выделяться своим благочестием. Человек боится и ищет компромиссов и свое христианство старается упрятать как можно глубже. Почему боится? А потому что душонка-то знает: мир — антихристов; и человек боится противопоставить себя миру. Ведь если открыто исповедовать себя православным христианином, то уже ничего от мира не получишь. Раз ты православный, значит, станешь врагом номер один, несмотря ни на какие таланты и заслуги. Ты, значит, уже отказываешься от общечеловеческих ценностей, отказываешься от всего строя этой
жизни.

«И сказал им: истинно говорю вам: есть некоторые из стоящих здесь, которые не вкусят смерти, как уже увидят Царствие Божие, пришедшее в силе». Раз Господь так сказал, значит, они есть, и, слава Богу, значит, и среди нас есть эти некоторые. А почему только некоторые? Почему бы нам не всем Царствие Божие, пришедшее в силе, ощутить еще до того, как вкусим смерть? Потому что желание нашего сердца не там. «Где сокровище ваше, там будет и сердце ваше». А что такое сокровище моего сердца? Моя жизнь, моя работа, моя семья, мои привязанности — или же Христос? Господь сказал: «Кто любит сына или дочь более, нежели Меня, не достоин Меня». Разве плохо любить сына или дочь? Ведь выше этого Богом установленного святого чувства нельзя и вообразить. Но любовь ко Христу должна быть больше. Царствие Божие увидит только тот, кто пришел в такое устроение.

И вот Великий пост, с вынесением креста на центр храма, должен стать для нас еще одним шагом к Царствию Божию. Хотя я вполне отдаю себе отчет, что должен стать, но не станет, но, во всяком случае, хотя бы такая проблема должна быть поставлена. Вот она, эта проблема, в виде креста положена на середину храма. И тот, кто хочет, может сделать постом эту попытку потеснить в себе мирскую жизнь, насколько для него это будет возможно. Может быть, кому-то сразу удастся покаяться, полностью свою жизнь перевернуть, но если и не полностью, то хотя бы в чем-то взять и свою жизнь исправить. И Господь это обязательно заметит, потому что потеснить-то мы можем не своим усилием, хотя и наше усилие должно прилагаться, а только благодатью Божией.

Если нам удастся что-то совершить, то только по милости Божией. И если мы прислушаемся к себе, то почувствуем, как благодать Божия действует в нас. Это есть самая величайшая драгоценность. Если нам удастся ее стяжать, мы приобретем то, чего не купишь ни за какие деньги, то, что и отличает нас даже по внешнему виду от людей, которые пока еще этого не знают, хотя мы молимся и надеемся, что и они войдут в лоно Церкви, не формально, как многие, а именно реально. Но мы, раз уже в Церковь вошли, мы должны помнить, что жизнь духовная именно и заключается в движении к Богу.

Для большинства из нас такой проблемы не стоит, это вроде само собой разумеется и самоочевидно, но реальных попыток приблизиться к Богу нет. Мы просто живем в некотором ожидании смерти и думаем, что после смерти эта встреча и произойдет. А если нет? Если Господь закроет двери и скажет: «Я не знаю вас», — кто будет в этом виноват? Только мы сами, потому что мы должны двигаться, мы должны каждый день об этом думать. И Церковь выделяет специальное время, когда мы должны думать о своей душе. И как бы хорошо, чтобы эта дума наша принесла хоть малый, но все-таки плод. Помоги нам в этом, Господи. Аминь.