Русская Таврия

Вот опять минувшей осенью не сложилось поехать на Валаам. «Пречудный остров Валаам», как говорили о нем в народе ещё в старое время, наполнен святынями большими и малыми. Недавно с интересом прочитал книгу Лидии Мешковой «Тайна будущего века», посвящённую старцу-подвижнику — преподобному Антипе Валаамскому (Афонскому).

Есть в этой книге страницы, поэтически описывающие и удивительную природу острова, и сам Валаамский монастырь, что особится на нем многие столетия. 
Даст Бог, будем живы, побываем и на Валааме, в нашей северной стороне, а сейчас поезд мчит нас на юг, к Крымским святыням, и конечно, к Чёрному морю, надеемся, еще тёплому.

А что такое Крым и откуда он появился в составе Российского государства?

Из истории мы знаем, что, вступив в управление югом России, Григорий Александрович Потёмкин начал планомерную подготовку к присоединению полуострова. Стремясь убедить в необходимости этого акта Императрицу, он писал ей в 1782 году: «Крым положением своим разрывает наши границы. Нужна ли осторожность с турками по Бугу или со стороны Кубанской — во всех случаях и Крым на руках. Тут ясно видно, для чего хан нынешний туркам неприятен: для того, что он не допустит их чрез Крым входить к нам, так сказать, в сердце. Положите же теперь, что Крым ваш и что нет уже сей бородавки на носу, — вот вдруг положение границ прекрасное: по Бугу турки граничат с нами непосредственно, потому и дело должны иметь с нами прямо сами, а не под именем других. Всякий их шаг тут виден. Со стороны Кубанской сверх частых крепостей, снабжённых войсками, многочисленное войско Донское всегда тут готово. Доверенность жителей в Новороссийской губернии будет тогда не сумнительна, мореплавание по Чёрному морю свободное, а то извольте рассудить, что кораблям вашим и выходить трудно, а входить ещё труднее. Ещё вдобавок избавимся от трудного содержания крепостей, кои теперь в Крыму на отдалённых пунктах.

Всемилостивейшая Государыня! Неограниченное моё усердие к вам заставляет меня говорить: презирайте зависть, которая вам препятствовать не в силах. Вы обязаны возвысить славу России. Посмотрите, кому оспорили кто что приобрёл: Франция взяла Корсику; цесарцы без войны у турок в Молдавии взяли больше, нежели мы. Нет государства в Европе, чтобы не поделили между собою Азии, Африки, Америки. Приобретение Крыма ни усилить, ни обогатить вас не может, а только покой доставит. Удар сильный — да кому? Туркам: это вас ещё больше обязывает. Поверьте, что вы сим приобретением бессмертную славу получите, и такую, какой ни один Государь в России ещё не имел. Сия слава положит дорогу ещё к другой и большей славе: с Крымом достанется и господство в Чёрном море; от вас зависеть будет запирать ход туркам и кормить их или морить с голоду. Хану пожалуйте в Керчи, что хотите, — он будет рад. Вам он Крым поднесёт нынешнюю зиму, и жители охотно принесут о сём просьбу. Сколько славно приобретение, столько вам будет стыда и укоризны от потомства, которое при каждых хлопотах скажет: вот она могла, да не хотела или упустила. Есть ли твоя держава кротость, то нужен в России рай. Таврический Херсон! Из тебя истекло к нам благочестие: смотри, как Екатерина II паки вносит в тебя кротость христианского правления».

14 декабря 1782 года Императрица издала специальный рескрипт, в котором отмечалось, что возникла настоятельная необходимость провести присоединение полуострова к России, «чтобы полуостров Крымский не гнездом разбойников и мятежников на времена грядущие оказался, но прямо обращён был на пользу государства нашего в замену и награждения осьмилетнего беспокойства вопреки нашему миру понесённого, и знатных иждивений на охранение целости мирных договоров употреблённых». В этом же рескрипте указывалось, что «произведение в действо столь великих и важных наших предприятий» возлагается на Г.А. Потёмкина.

Осуществив присоединение Крыма, Потёмкин немедленно приступил к административной деятельности на полуострове. Он разделил Таврическую область на семь уездов, объявив жителям, что все татарские князья и мурзы получают права и льготы русского дворянства, разрешил сформировать «Таврическое национальное войско», которое затем с успехом участвовало в войне с Османской империей на стороне России.

По-разному отнеслись жители полуострова к тому, что оказались подданными христианской империи. Не всем, конечно, понравилось свершившееся. Такие люди, прежде всего те, кто привык жить грабежами и разбоем, стали тайно уходить в Турцию. Их ловили и возвращали назад. Узнав о том, Потёмкин заявил, что неразумно и даже вредно удерживать тех, кто не хочет становиться российскими подданными, и приказал не только не препятствовать им, но даже снабжать пропусками и денежными пособиями на путь следования.

В первых же своих приказах Потёмкин потребовал от русских властных лиц дружелюбного отношения к татарам, дабы «дать почувствовать жителям выгоду настоящего своего положения», а в указе от 16 октября 1783 года объявлялось требование русского правительства «соблюдать неприкосновенную целость» их «природной веры». Ещё прежде, в манифесте от 8 апреля 1783 года, было указано «содержать жителей наравне с природными подданными». Особую заботу проявлял Потёмкин о развитии и совершенствовании хозяйства Таврии.

Эти немногие исторические факты дают представление о незаурядном государственном уме Григория Александровича Потёмкина, который своей мудрой политикой обустройства полуострова дал образец отношения к этим удивительным землям последующим поколениям чиновников.

Припоминая историю Крыма, я стал поглядывать в окно, где перед моим взором проплывали живые пейзажи осени. И как же они радовали глаз! Лес, окружавший железную дорогу, переливался под лучами солнца разными красками. Хотелось без конца смотреть на это чудо природы. Под стук колес сами собой складывались слова: «Жёлтые, красные листья радость приносят с небес. Автор Божественной кистью дарит осеннюю весть».

Матушка меня спрашивает: «Почему осенью деревья разные?» А я ей непроизвольно отвечаю стихами: «Деревья у осени разные – зелёные, жёлтые, красные. И небо над ними прекрасное, и мысли простые и ясные». Душа предвкушала открытие нового мира и, конечно же, благодатных состояний, которые Господь ниспосылает на любящих Его.

Ещё несколько мгновений, и мы опять возвращаемся в привычную суету: погранцы, таможня, проверка документов. Едем ещё несколько километров, и опять: погранцы, таможня, проверка документов. Сколько лет уже продолжается этот дурдом. Всё кажется, что взрослые люди играют в какие-то игрушки, хотя и делают при этом серьёзные физиономии. Для всех очевидно, что по прошествии двадцати лет «развода» украинцы так и остались русскими. На всём пространстве крымского полуострова я не услышал ни одного слова на украинском языке, хотя кое-где — на вывесках, в объявлениях — иногда можно было встретить украинскую надпись, но для кого она, непонятно, наверное, для тех украинцев, которые уже не знают русского языка.

Что ж, достаточно рассуждений, пора спать, завтра утром нас заключит в свои объятия Симферополь.

И вот мы там. Нас встретили, посадили в микроавтобусы, и мы, ещё не совсем проснувшись, с ветерком помчались в пункт нашего пребывания – Алупку. А как же благословение на все наши путешествия святого исповедника Луки, архиепископа Крымского? История моих паломнических поездок свидетельствует: первым делом идем к святыням, прикладываемся, просим благословения, и всё тогда идет гладко и без искушений.

Ехали быстро, поминутно поглядывая то в одно, то в другое окно, ожидая увидеть хотя бы краешком глаза море. Но его всё не было. И когда уже совсем устали от поездки и ожидания чуда, наконец, появилась где-то вдали с правой стороны по ходу движения голубоватого цвета полоска то ли неба, то ли моря. Ещё несколько минут, и мы увидели во всей красе с белыми буравчиками Чёрное, нет, скорее, светло-серое море.

Когда же нас привезли, распределили по номерам и накормили вкусным обедом, то все, кто давно не видел море, потянулись к этому чуду природы. Николай Айвазовский, при всём моем уважении к его таланту, всё же нигде не передает той подлинной глубины чувства, которое возникает при встрече человека с морем. Шестьдесят метров вниз по улочкам и ступенькам, и перед тобой – не бушующее, нет, но очень серьёзное море.

Вдоль берега прямо в воде лежат каменные глыбы различных размеров. Есть очень большие. И когда даже средняя волна накатывает на них, брызги морские непременно стремятся тебя достать. Всё, что удается – это дотронуться до воды руками, а кто-то уже и ногами, — и с удовлетворением отметить: вода теплая. Правда, нашлись смельчаки, что бесстрашно ныряли в набегавшую метровую волну и делали это с превеликим удовольствием.

Возвращаться пришлось по тем же ступенькам, только теперь вверх. С помощью Божией, одолели. Но самое приятное оказалось в номере: третий этаж, веранда с видом на море, свежий ветер с моря и неописуемая красота. Можно весь день сидеть на этой древней веранде и бесконечно смотреть на море, и размышлять о жизни, и даже писать, да вот хотя бы эти строки.

Вообще описывать Крым невозможно. Просто нет таких красок и эпитетов. Поэтому те немногие впечатления, что отложились в моей худой памяти, скорее всего и останутся на бумаге.

Первая паломническая поездка была у нас на мыс Фиолент. Странное название. Оказывается, в первом веке по Рождестве Христовом посетил места обитания первых христиан Херсонеса святой апостол Андрей Первозванный. 
В те времена многим был известен там храм Дианы и то, что в пещерах на мысе Фиолент живут последователи христианской веры. Поэтому именно на мыс Фиолент в первую очередь и ступила нога апостола Андрея.

Команда небольшого торгового судна таврических греков во время плавания по Чёрному морю вблизи обрывистых берегов мыса Фиолент была застигнута небывалой для этих мест бурей. Видя неизбежную гибель, команда судна бросилась на колени с верою и молитвой. Святой Георгий явился перед молящимися и, воздев руки к небесам, обратился к самому Богу. Молитва святого была услышана — буря тотчас же стихла. Избавленные от верной гибели, греки взобрались на эту скалу и там обрели икону святого великомученика Георгия. В благодарность за своё счастливое спасение, они основали на берегу, напротив скалы, где явился святой Георгий, монастырь во славу Божию и во имя святого Георгия при пещерном храме, существовавшем на сем месте, по преданию, уже с первого века по Рождестве Христовом, и установили там приобретённую икону.

Всем здесь понравилось. Море не штормит, почти полный штиль и относительно сносная галька под ногами. Ведь без привычки пройти босиком три метра до воды — равно издевательству над своим организмом. Но можно назвать всё это героическим поступком. Сначала 800 ступенек вниз, а потом этот, относительно хороший берег. Действительно хороший, потом мы мечтали хотя бы ещё раз побывать на этом береге. Если бы не молитва перед спуском в монастырь Георгия Победоносца – а мы простояли почти всю литургию – то вряд ли хватило бы сил выдержать этот первый паломнический день.

Когда только начали спускаться, встретился ребенок трёх-четырёх лет, а рядом с ним стояла на коленях его мама и, видимо, уговаривала малыша немного потерпеть. Ребенок не плакал. И даже показалось, что это он уговаривает свою маму собрать оставшиеся силы, взять его на руки и, наконец, выбраться из нескончаемого ступенчатого лабиринта вверх, где можно сесть на какой-нибудь транспорт и добраться домой.

Как бы мы возвращались обратно, если бы нам пришлось потом подниматься… К концу спуска практически у всех ноги едва нащупывали последние ступеньки-камни.

Вода оказалась прохладной, но не все это заметили и купались вплоть до прихода катера, хотя купаться нам не следовало бы. Уже в Москве я узнал, что во времена языческие в том месте приносили в жертву и взрослых, и детей. А во время последней войны около ста тысяч советских солдат было расстреляно здесь немцами и сброшено в море. Здесь, оказывается, всё пропитано человеческой кровью и она вопиет к нам, а мы, глухие, не слышим, ищем какого-то цивилизованного отдыха вместо молитв за усопших. Прости нас, Господи. 
Пришёл, наконец, катер, который и доставил нас в Балаклаву или, так называемую, Балаклавскую бухту. Самый секретный объект к концу советской перестройки непонятно зачем был раскрыт и военно-морской флот России покинул эту секретную базу.

Сегодня Балаклава больше похожа на Венецию со множеством красивых катеров-судёнышек, наперебой приглашающих прокатить всех желающих с ветерком, без происшествий в открытое море.

Никакой шторм не страшен Балаклавской бухте. Сейчас зайти в это тихое место большому кораблю будет сложно из-за нескольких сотен маленьких частных корабликов и катеров. Возможно, и саму бухту кто-то успел «приватизировать». Тем не менее, нам понравилась эта бухта — центр, который реально защищал рубежи нашей земли. А сегодня это мирный и милый городок, развивающий свой бизнес. Главное — спокойно, тихо и красиво, как когда-то в дореволюционной России. Напоминает нам об этом периоде памятник Александру Ивановичу Куприну.

Памятник русскому писателю Куприну установлен на набережной Балаклавы в 2009 году. Памятник выполнен в натуральную величину. Так что можно запечатлеть себя рядом с ним, если подойти к нему и стать рядом. Редкие приезжие не фотографируются на память с писателем. Куприн жил в Балаклаве с 1904-го по 1906-й. В этот период писатель плодотворно работал: написал первые главы «Поединка», очерк «Памяти Чехова». Через год Куприн стал членом рыбацкой артели. В ноябре 1905-го стал свидетелем революционных событий на Черноморском флоте и кровавой расправы с восставшим крейсером «Очаков». За материал «События в Севастополе», который был опубликован в петербургской газете «Наша жизнь», в 1906 году Куприн по приказу полиции был вынужден покинуть город навсегда, но темы Севастополя и Балаклавы ещё звучали в его рассказах «Листригоны», «Светлина», «Гусеница», «Сон». 
Накануне следующей поездки нас заинтриговали: если будет открыт Крымский природный заповедник, то мы посетим обитель святых угодников Божиих бессребреников, врачей и чудотворцев Космы и Дамиана.

Из истории Церкви нам известно, что было три «двоицы» бессребреников с такими именами, чья память празднуется 17 октября, 1 ноября, 1 июля (по ст. стилю). И хотя в соборе Крымских святых они отсутствуют, предание говорит о том, что в Таврию римским императором Марком Аврелием Карином были сосланы за веру во Христа Бога те святые Косма и Дамиан, в Риме пострадавшие, память которых празднуется 1 июля. Именно они облагоухали некогда своим посещением, молитвами и служением людям эти места.

Всё оказалось открыто, и мы, помолившись, поехали в этот заповедник к источнику святой воды в святой обители. Ехали около часа в условиях, приближенных к экстремальным: слева гора, справа крутой обрыв и одни повороты. Иногда навстречу выскакивает какой-нибудь джип – с замиранием сердца разъезжаемся.

В самом сердце Крымских гор, южнее Чатыр-Дагского плато, в живописной Центральной котловине, окружённой лесистыми склонами, находится замечательный родник чудной воды, известный всем как источник святых Космы и Дамиана. Место это, действительно, освящено пребыванием в нем в давние времена этих великих угодников Христовых.

Сам источник находится на нижнем дворе монастыря. Вытекает он прямо из-под скалы в двух отдельных ключах, отстоящих один от другого на некотором расстоянии; потом оба ключа соединяются в один, попадают в каменный колодец в часовне, из которой вытекают в сбросный каптаж возле самой часовни. 
В наше время из сбросного каптажа был отведён водопровод, уводящий часть воды источника на форельное хозяйство. Другая же часть воды протекает по водопроводу чуть ниже часовни, где сделан небольшой отводок в виде маленькой башенки, благодаря чему весьма удобно испить святой водицы из источника, омыть ею лицо и руки, набрать в свои ёмкости для домашних нужд.

Каждый, у кого имелись бутылочки, набрали себе целительной воды. Чудесное свойство её таково: она очень холодная – от +6 до +8 градусов — в течение всего года при любой погоде и при этом чиста, как слеза, прозрачна, как хрусталь, и необыкновенно вкусна. Мало того, не только христиане, но и люди других вероисповеданий признают её целебной.

Обратный путь так же был опасен и крут, но, с помощью Божией, мы благополучно покинули этот чудесный уголок с тем, чтобы попасть в другое замечательное место — дом-музей Ивана Сергеевича Шмелёва.

  Великий русский писатель и публицист прожил в Алуште четыре трагических года — с 1918-го по 1922-й. Именно в Алуште находится единственный музей, повествующий о самобытном русском писателе, ярчайшем представителе русского зарубежья, о его жизни и творчестве. Много нового мы узнали от экскурсовода Нины, уже немолодой женщины, влюбленной в личность и творчество Ивана Шмелёва. Она так рассказывала нам об Иване Сергеевиче, словно рассталась с ним только вчера. Она, казалось, живет и дышит им. Благодаря ей, многие из нас узнали его не только как автора трилогии «Лето Господне», но и как писателя, оставившего нам другие выдающиеся произведения, а также как человека глубоко духовного, пережившего немало трагических моментов в своей жизни.

Впервые Иван Сергеевич Шмелёв побывал в Алуште в 1907 году на даче своего редактора Д.И. Тихомирова (педагога и издателя детского журнала), в Профессорском Уголке. Крымская природа, её роскошь и великолепие произвели на писателя огромное впечатление, которое отразилось позднее в рассказах « Под горами» (1907) и « Виноград» (1913). Шмелёву хотелось поселиться в Крыму, он не раз говорил об этом в письмах к сыну. В 1917-м, после месячного летнего пребывания на даче у С.Н. Сергеева-Ценского, ему удалось сговориться и купить находящийся неподалёку участок. Шмелёв намеревался строить дом, сажать виноград, наслаждаться чудесным Крымом и даже завести лошадь...

Мечта Шмелёва — жить в Крыму — сбылась, но как страшно она сбылась... Здесь он пережил все ужасы гражданской войны. Летом 1918-го он уехал из Советской России в занятую немцами Алушту, где гостил сначала у Ценского, потом у Е.Н. Тихомировой, вдовы своего редактора. Позднее жил в собственном маленьком домике.

Когда весной 1922-го он возвратился обратно в Москву, поэт И.А. Белоусов, друг писателя, вспоминал: «...Шмелёв вернулся в Москву, я едва узнал его при встрече: вместо живого, подвижного и всегда бодрого, я встретил согнутого, седого, с отросшей бородой разбитого человека. В Москве он несколько поправился, но страшно тосковал, что не может писать».

Во имя будущего литературного труда Шмелёв эмигрировал в 1922 году во Францию, видя теперь единственный смысл жизни и свой долг в том, чтобы рассказать миру о трагедии России. Первое же его произведение – « Солнце мёртвых » — о страшном голоде в Крыму в 1921 году — было переведено на пять языков и вызвало горячие отклики писателей разных стран. Истории создания этого романа посвящён специальный раздел экспозиции.

Иван Шмелёв в своих книгах не пишет о зверствах, очевидцем которых был. Здесь нет статистики и не анализируется политическая ситуация. Он пишет о душе человеческой, о «судорогах» этой души в страшных кровавых испытаниях. Бред, меркнущее сознание, «подполье» и его тайники, сбивчивый, захлебывающийся ритм повествования, страшные темы преступления и безумия, — всё это в крымских рассказах Шмелёва напоминает Достоевского.

Экспозиция музея отражает основные этапы жизни Ивана Сергеевича Шмелёва, главное внимание уделено алуштинскому периоду 1917-1922-го и годам жизни и творчества в эмиграции. Картины, мебель, предметы быта, книги и фотографии создают образ неосуществлённой мечты Шмелёва: иметь среди роскошной крымской природы свою собственную писательскую мастерскую…

Возвращались мы после экскурсии никакие: поверженные и поражённые.

Следующий наш выезд был в Ялту, знаменитую Ялту с её оздоровляющей природой. Именно сюда стремились приехать все, кому требовался терапевтический воздух для больных лёгких. 
В Ялту Чехов приезжал неоднократно. В 1898 году, в связи с обострившейся болезнью лёгких, по совету врачей он выбирает Южный берег Крыма для постоянного места жительства. «Крымское побережье красиво, уютно и нравится мне больше, чем Ривьера … Я знаю много чахоточных, которые выздоровели оттого, что жили в Ялте», — писал он друзьям.

В октябре 1895-го писатель, живший первое время на частных дачах, покупает на окраине Ялты в деревне Верхняя Аутка небольшой участок земли. Строительство дома Чехов поручил молодому архитектору Л.Н. Шаповалову.

Дом и небольшой флигель были построены за десять месяцев В разработке проекта активное участие принимал сам писатель и его сестра — Мария Павловна. «Ялтинский дом очень хорош. Лучше и не надо, — с радостью сообщал Антон Павлович сестре. — Комнаты малы, но это не бросается резко в глаза. Виды со всех сторон замечательные, а из твоей комнаты такие виды, что остаётся пожалеть, что этого дома у нас не было раньше». 
Одновременно с постройкой писатель занимается благоустройством участка. Руками Чехова в каменистый грунт было высажено более 150 видов различных деревьев и кустарников. 
8 сентября 1899 года Чеховы вселились в новый дом. Кабинет и спальня Антона Павловича, комната матери писателя Евгении Яковлевны располагались на втором этаже. Здесь же — гостиная (столовая), к которой примыкают застеклённая веранда и балкон. Комната Марии Павловны находилась в мезонине. В цокольном этаже — комнаты для гостей, родственников. Во флигеле — кухня, помещение для садовника, кухарки.

«Белая дача» — так нарекли местные жители дом Чехова. Она обращала на себя внимание, выделяясь светлым пятном на сером фоне Верхней Аутки. «Она была, пожалуй, самым оригинальным зданием в Ялте, — писал Куприн. — Вся белая, чистая, легкая, красиво несимметричная, построенная вне какого-нибудь определенного архитектурного стиля, с вышкой в виде башни, с неожиданными выступами, со стеклянной верандой внизу и с открытой террасой вверху, с разбросанными то широкими, то узкими окнами, — она походила бы на здание в стиле модерн, если б в её плане не чувствовалась чья-то внимательная и оригинальная мысль, чей-то своеобразный вкус».

Уютный чеховский дом становится местом паломничества представителей передовой русской культуры. В гостях у Чехова бывали И. Бунин, А. Куприн, В. Короленко, Н. Телешов, Д. Мамин-Сибиряк, И. Левитан, В. Васнецов, С. Рахманинов, Ф. Шаляпин и др.

Несмотря на тяжелую болезнь, Чехов не переставал работать. Здесь из-под его пера выходят рассказы «Дама с собачкой», «Архиерей», «На святках», «Невеста», повесть «В овраге», пьесы «Три сестры», «Вишнёвый сад». Было подготовлено к изданию полное собрание его сочинений.

В «белой даче» писатель прожил неполных пять последних лет жизни — до 1 мая 1904 года.

Дача Чехова стала его музеем, который основала сестра писателя — Мария Павловна. «Первое, что побудило меня сохранить последнее жилище Чехова, — писала она, — была моя большая любовь к брату, я не могла себе представить возможности что-нибудь нарушить... Я продолжала заботливо убирать и беречь те комнаты, где он жил и работал...» 
Стол, стулья, железная кровать — всё в высшей степени просто и чисто.

После смерти писателя «белую дачу» продолжали навещать друзья: Бунин, Куприн, С.Найдёнов, В. Гиляровский, К.Станиславский, В.Немирович-Данченко, Шаляпин, сюда приезжала и здесь жила О. Книппер-Чехова. Частыми гостями были почитатели Чехова: студенты, учителя, врачи, артисты. Дом превратился в место паломничества и притягивал к себе как «светлый огонек лампады среди номеров всероссийской гостиницы Ялты».

Ещё одно личное воспоминание пробудил во мне домик Чехова, напомнив давнюю историю с простоватым сюжетом. Поднявшись на второй этаж, я увидел с левой стороны стеклянный шкаф, в котором висело кожаное, светло-коричневого цвета пальто. И я вдруг вспомнил доставшееся мне от дальнего родственника, офицера, участника Великой Отечественной войны, подобное пальто, которое мне было впору тридцать лет назад... 
На одной из ялтинских улиц сооружён памятник Чехову и Даме с собачкой. Каждый считает своим долгом подойти к собачке и погладить её.

Ялта знаменита ещё и тем, что там находится Никитский Ботанический сад. Перед посещением Ялты я приболел, даже с высокой температурой. Но она продержалась один день, а ещё через день я был в прекраснейшем Ботаническом саду. Простуда быстро улетучилась. Целебный воздух Ялты с её неповторимым собранием ароматов деревьев и цветов сотворили обыкновенное чудо. Причём этому никто не удивлялся. Мне так и говорили: здесь долго не болеют.

  Чудное место — Ялта, там появляется вдруг потребность хоть что-нибудь да сочинить. Уже возвращаясь в Алупку, я поймал себя на том, что рифмую строки: «Здесь нет зимы – всё время лето И фрукты вкусные растут. Здесь пищи много для поэтов, Да и прозаиков здесь ждут».

Горы Крыма… В Алупке гора Ай-Петри — самая высокая и самая торжественная — названа в честь апостола Петра. «Ай» — сокращённое от греческого «агиос» — святой. Говорят, в начале 19-го века у вершины горы ещё виднелись руины древнего храма. Не счесть христианских подвижников, освящавших некогда своей святой жизнью, трудами и подвигами древнюю Таврию. Память о разрушенных временем или людьми монастырях и храмах первых веков от Рождества Христова сохранилась большей частью лишь в названиях гор, прибрежных скал: Ай-Констант, Ай-Никола, Ай-Эндрий, Ай-Георгий, Ай-Тодор… А вот неподалёку от Алупки, по дороге в Севастополь мы увидели сразу три примерно одинаковые горы, но вдалеке от моря. Причем средняя называется Ай-Василь (или Ай-Василь-Богаз). На мой вопрос о названии двух других гор экскурсовод ничего не ответила. И тогда я предположил, что две другие горы могли бы называться в честь Григория Богослова и Иоанна Златоуста, потому что они с Василием Великим признаны равночестными и равновеликими и память их празднуется в один и тот же день.

Крымские дворцы наполнены духом величия августейших особ. Все они без исключения, независимо от времени, которое Господь отпустил им для жизни на этой земле, планировали, строили и украшали на века. И делали они это с таким изысканным и безупречным вкусом, что ещё многие поколения после нас будут удивляться и радоваться возвышенной красоте и неповторимости творений, созданных не на расхищенные государственные, а на личные средства. Рассматривая всё это великолепие, стараешься преодолеть свою эстетическую убогость и хотя бы немного дорасти до высоких образцов архитектурного и изобразительного искусства, над которыми время не властно. 
Вспоминается посещение Ливадии. Замечательные экскурсоводы так тепло освещали жизнь Царской семьи в Ливадийском дворце, что, казалось, начинаешь соприсутствовать рядом с нею, сопереживать отношениям её членов друг к другу, проникаться их высоким нравственным и духовным устроением, видеть все милые внутрисемейные мелочи…

Не могу не поделиться впечатлением от храма Воскресения Христова в Форосе.

Появление этого храма связано с чудом. 17 октября 1888 года у станции Борки на Харьковской железной дороге произошло крушение царского поезда. Венценосная семья, возвращавшаяся из Ялты в Санкт-Петербург, осталась невредима. В память чудесного спасения Императора Александра III и был возведён в Форосе храм Воскресения Христова. Если смотреть с высоты горы на храм, то впечатление такое, словно он летит над морем и над землей и находится не в нашем земном пространстве, а в Царстве Небесном.

С этим храмом связано и другое событие, произошедшее в наши дни. Для форосской церкви у черкесских мастеров заказали новый иконостас. Величественный, украшенный удивительной резьбой, он был выполнен из дуба по старинным образцам. Новый иконостас, аккуратно упакованный в ящики, прибыл в форосский храм 18 августа 1997 года. А в ночь на 20 августа произошло ужасное злодеяние: двое грабителей, понадеявшись разбогатеть и присвоить деньги, собранные на иконостас, убили настоятеля, архимандрита Петра.

Как правило, в последний день отдыха и паломничества устроители готовят что-нибудь необыкновенное. Так оказалось и в нашем случае – поездка в Севастополь и Херсонес. 
Даже ради одной встречи с Севастополем стоит ехать в Крым. Обзорная экскурсия на катере. Мы проплываем мимо военных кораблей Черноморского флота – впечатляет, несмотря на то, что осталось их совсем немного. Затем проходим мимо памятного места, где были затоплены корабли Русского военного флота во время Крымской войны. Здесь, в Крыму и особенно в Севастополе чувствуешь величие России во всём.

В Херсонесе молодая бойкая девушка рассказала о том, что связано с этим историческим местом и князем Владимиром. Эпизод с его ослеплением объявила легендой, ни разу не назвав его святым равноапостольным князем. К сожалению, в святом месте рождения Православной Руси об этом событии рассказывают нам далёкие от Православия сотрудники экскурсионных служб. Но сам равноапостольный князь Владимир, как утреннее солнышко, согревает своей любовью всех верующих и неверующих.

Во все эти дни я был то пчелой, то мухой. Чтобы писать о крымских красотах, оставаясь любознательной и благодарной пчелой, надо ежеминутно помнить о Боге и с благодарностью славить его и за красоты, и за искушения. Мне это не всегда удавалось.

Общий вывод мой таков: Крым показался брошенным на произвол судьбы. Сделать его заново жемчужиной – нравственная обязанность и России, и Украины. Тем не менее, хочется сюда приехать вновь, к его древним святыням, к его красотам, к его целебному воздуху.

Большое спасибо и поклон до земли протоиерею Владимиру, настоятелю храма в честь святого благоверного великого князя Александра Невского, и его помощнику Михаилу, который ежедневно вечером и утром, надев подрясник, без молитвослова читал молитвы для всех паломников. А днем в паломнических поездках рассказывал об истории Крыма и о каждой значимой для духовного состояния человека святыне. В тёплое время суток Михаил непременно надевал футболку с надписью: «Я — Русский» и ещё одну с такой: «У России только два союзника — армия и флот».

За два часа перед отправлением поезда мы посетили, наконец, Свято-Троицкий женский монастырь, где покоятся мощи святого исповедника Луки, архиепископа Крымского. Земно поклонившись, с благоговением приложились мы к его святым мощам. И на душе сразу сделалось легко и спокойно. Перед честными мощами святителя Луки мы поняли, что нам так не доставало во весь период нашего паломничества. Святитель Лука, с величайшим смирением сложив свои руки и закрыв глаза, предал себя всего без остатка Господу.

Протоиерей Александр Шестак

• Назад
• Вперёд